Индивидуальный политический террор как метод борьбы использовался. Террор, как метод революционной борьбы
Контрольная работа по истории за 1 полугодие
по теме «Россия и мир в первой четверти XX в.»
ФИ__________________________________________________________ «_____»кл.
Часть 1
1. Использовала террор партия:
а) меньшевиков б) большевиков в) эсеров г) октябристов
2. Русско-японская война охватила период
а) 1900-1903гг. б) 1904-1905гг. в) 1905-1907гг. г)1903-1904гг.
3. Какие страны входили в Антанту?
а) Россия, Англия, Австрия б) Германия, Австрия, Италия
в) Россия, Англия, США г) Россия, Англия, Франция
4. После русско-японской войны территориальные потери России выразились в передаче Японии:
а) Южного Сахалина б) Курильских островов
в) Сахалина г) Сахалина с прилегающими островами
5. Не соответствовали событиям русско-японской войны сражение:
а) Цусимское б) под Плевной в) под Ляояном г) Мукденское
6. В сражениях русско-японской войны русскими войсками командовали:
а) С.Ю. Витте, В. В. Шульгин; б) А.А. Брусилов, А.В. Самсонов;
в) С.О. Макаров, З.П. Рожественский; г) С.О. Макаров, А.А. Брусилов.
а) С.Ю. Витте б) В.К. Плеве в) П.А. Столыпин г) А.И. Гучков
8. Аграрная реформа П.А.Столыпина предусматривала:
а) свободный выход крестьян из общины
б) поддержку крестьянских общин государством
в) передачу всей земли в руки крестьянам
г) развитие крестьянской кооперации
а) крестьян б) рабочих в) буржуазии г) солдат
10. К истории I мировой войны не относится название:
а) Верден б) Ипр в) Перл-Харбор г) Компьен
11. В начале XX века лидером партии кадетов был:
а) В.И.Ленин б) А.И.Гучков в) В.М.Чернов г) П.А.Милюков
12. Меньшевики представляли
а) анархизм в) Монархизм
б) российскую социал-демократию г) буржуазно-либеральное движение
13. Каков был политический строй России в XX веке (до революции 1905 г.)
а) парламентская республика б) конституционная монархия
в) неограниченная монархия г) президентская республика
14. Лидером «Союза русского народа» был:
а) А.И. Гучков б) В.И. Ленин в) В.М. Пуришкевич г) Ю.О. Мартов
15. В начале ХХ века либеральное российское движение представляли:
а).кадеты б)социалисты-революционеры в)октябристы г)черносотенцы
16. Вооруженное восстание большевиков в Петрограде было проведено (по старому стилю):
17. Один из первых документов новой большевистской власти:
а) декрет об образовании Красной Армии
б) декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа
в) положение Временного правительства
г) декрет о мире
18. Двоевластие это:
1) ситуация в России после падения самодержавия, когда наряду с Временным правительством по некоторым вопросам общественной жизни общегосударственные решения выносил и осуществлял Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, не считаясь с мнением правительства
2) ситуация в Петрограде в начале июля 1917 г., когда взбунтовавшиеся солдаты вышли из-под контроля Временного правительства
3) ситуация в России в конце августа 1917 г., когда страной одновременно руководили А.Ф. Керенский и Л.Г. Корнилов
4) ситуация в России когда II Государственная Дума начала действовать совместо с Временным правительством
Часть 2
1. Прочтите отрывок из Постановления, принятого на II Всероссийском съезде Советов в октябре 1917 г., и напишите пропущенное в тексте название.
«Образовать для управления страной, впредь до созыва _______________________ собрания, временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров…».
2. Установите последовательность событий
а) провозглашение России республикой б) Победа вооруженного восстания в Москве
в) Принятие Декрета о мире г) Установление двоевластия
Часть 3
Прочитайте документ и кратко ответьте на вопросы.
1 Из воспоминаний меньшевика Н.Н. Суханова об уходе меньшевиков и эсеров со II Всероссийского съезда Советов:
«Итак, дело сделано. Мы ушли неизвестно куда и зачем, разорвав с Советом, смешав себя с элементами контрреволюции, дискредитировав и унизив себя в глазах масс, подорван все будущее своей организации
и своих принципов. Этого мало: мы ушли, совершенно развязав руки большевикам, сделав их новыми господами всего положения, уступив им целиком всю арену революции... Мы своими руками отдали большевикам монополию над советами, над массами, над революцией. По собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей “линии Ленина”».
С1. Чем был так обеспокоен Н.Н. Суханов?
С2.В чем выразился вклад меньшевиков и эсеров в формирование однопартийной системы страны?
Место террора в деятельности эсеров
В конце 1980-х годов с призывом к возрождению (хотя и со значительными коррективами) народовольчества выступил Х. О. Житловский. В 1898 году Житловский, под псевдонимом С. Григорович, выпустил книжку «Социализм и борьба за политическую свободу». В ней он немало места уделил «Народной воле», «из всех планов, намерений и начинаний «Народной воли» действительно великим и исторически важным остается террор, которому одному партия обязана своей известностью, своим могуществом, своим обаянием».
Один из лидеров русского неонародничества, впоследствии главный идеолог эсеров В. М. Чернов, вспоминал, что он и его единомышленники в России «очень рано почувствовали, что имеем за границей поддержку в… наших взглядах у Житловского».
Позднее Житловский стал членом «Аграрно-социалистической лиги», вошедшей затем в партию эсеров, и одним из лидеров заграничной эсеровской организации.
В начале 1901 года раздались выстрелы террористов-одиночек, показавшие, что недовольство части общества политикой властей, не имеющее легальных каналов для выхода, чревато экстремистскими формами протеста.
В конце 1901 – начале 1902 годов, в результате объединения «южных» и «северных» социалистов-революционеров, к которым тогда же или несколько позже примкнули «Группа старых народовольцев», «Аграрно-социалистическая лига» и другие заграничные группы, а также «Рабочая партия политического освобождения России», образовалась единая партия социалистов-революционеров.
2 апреля 1902 г. С. В. Балмашев смертельно ранил министра внутренних дел Д. С. Сипягина - этим было положено начало эсеровского террора. Лидеры партии, по-видимому, накануне покушения не были полностью уверены в желательной для них реакции общества. По крайней мере, первая прокламация, отпечатанная в большом подвальном помещении ялтинской дачи Н. Г. Коломийцева, имела подпись «Боевая организация», без указания партийной принадлежности. И лишь тогда, когда реакция общества выявилась достаточно определенно, была издана вторая прокламация, уже за подписью «Боевая организация партии социалистов-революционеров», и сразу «Революционная Россия» начала массированную агитацию в пользу террора.
Позиция партийного руководства не оставалась неизменной. ЦК принимал решение о прекращении террора после опубликования манифеста 17 октября 1905 г., в период деятельности I Государственной Думы. Всякий раз решения ЦК встречали энергичное сопротивление. Дело доходило до угроз о разрыве с партией (так ставился вопрос в ноябре 1905 г. на съезде Северо-Западной области и на совещаниях московских членов ЦК). Во всех случаях приостанавливался «центральный» террор. На местах террор продолжался.
После Сипягина жертвами эсеровского террора стали харьковский и уфимский губернаторы Оболенский и Богданович, помощник пристава Кулишов и полковник Метленко (два последних покушения были делом боевых дружин в Бердичеве и Белостоке), а 15 июля 1904 г. бомбой, брошенной Егором Сазоновым, в Петербурге был убит министр внутренних дел В. К. Плеве. Затем последовал всплеск. Партийной статистикой зафиксировано в 1905 г. - 54, в 1906 г. - 78, в 1907 г. - 68, в том числе после 3 июня - 30 (по уточненным данным, в 1905 г. - 59, в 1906 г. - 93, в 1907 г. - 81) покушений. И- сразу резкий спад, в 1908 г. - 3, в 1909 г. - 2, в 1910 г. - 1, в 1911 г. - 2 покушения.
Боевая организация за все годы своего существования совершила 11 покушений (менее 5% общего числа); 4 до 1905 г., 5, в том числе убийство агента полиции Татарова, в годы революции, 2 - во второй половине 1907 г.; 47 покушений на счету других специализированных организаций: центрального боевого отряда и боевых областных отрядов. Остальные террористические акты совершили боевые дружины, основной задачей которых считалось участие в массовых вооруженных выступлениях. БО и боевые областные отряды, как правило, направляли свои действия против представителей высшего и среднего эшелона государственного аппарата, боевые дружины - против непосредственных исполнителей карательных функций и агентов полиции (провокаторов).
Эсеровский террор не был одноплановым. Едва ли можно отнести к террору старого типа, даже вообще к террору, убийство провокаторов и шпионов (если употреблять устоявшуюся терминологию). Также вряд ли можно считать актами традиционного революционного («интеллигентского», по традиции, идущей от Г. В. Плеханова, В. И. Засулич, В. И. Ленина и остальных социал-демократов) террора пять покушений, совершенных рабочими, членами боевой дружины в Одессе, против солдат, городового, стражника, околоточного надзирателя в «Потемкинские дни». В целом действия боевых дружин, в которых основную массу составляли рабочие и крестьяне, скорее относились к проявлениям «партизанской войны» как по формам и средствам своего осуществления, так и по связи с чувством непосредственного протеста экзальтированных лиц.
Боевые, или как они часто назывались, летучие, отряды при областных комитетах и террористические боевые дружины при самых крупных губернских комитетах действовали под непосредственным партийным контролем, также, как и центральный боевой отряд. Первые из них возникли в середине 1905 г., но в основном начали создаваться с конца 1905 - начала 1906 г. Центральный боевой отряд, летучие боевые отряды Северной, Центральной областей состояли преимущественно из интеллигенции и в меньшей части - из рабочих, Поволжской области - из интеллигенции и крестьян с вкраплением рабочих. Южная боевая дружина имела в своем составе отчасти крестьян, но главным образом, рабочих. Деятельность этих отрядов определялась комитетами, «они не отходили от линии поведения, которая определялась партийными документами того времени».
Осенью 1902 г. в провинциальных губернских жандармских управлениях (ГЖУ) стали создаваться охранные отделения. Вскоре они стали непременной частью ГЖУ. В Департаменте полиции Особому отделу, заведование которым поручили выдающемуся специалисту, С. В. Зубатову, были приданы функции особого органа по борьбе с революционным движением и террором в особенности. Были приняты чрезвычайные меры охраны императорской семьи, министров, высокопоставленных государственных деятелей. Их выезды совершались после консультаций с начальниками охранных отделений.
Денежные поступления на нужды Боевой организации до конца 1907 г. были постоянны и весьма значительны. Кассиры ЦК А. А. Аргунов, затем М. А. Натансон БО в средствах не отказывали. Согласно подробному докладу, составленному В. С. Гоц за январь 1904 г. - декабрь 1907 г., Азеф взял из кассы ЦК 319919 франков, ежемесячно около 2500 рублей. Кроме того, специальные пожертвования «на центральный террор» одно время не проходили через кассу ЦК, а сразу передавались БО, т.е. тому же Азефу. Азеф после разоблачения и бегства писал жене: «... через мои руки проходили десятки тысяч без отчета». Савинков был убежден, что Азеф крал значительные партийные суммы. Савинков, Азеф, а также некоторые члены БО не стесняли себя в тракт на личные нужды, вызывая частые нарекания в партии. Согласно утверждениям Савинкова, «дело Плеве» обошлись партии в 30 тысяч, «дело великого князя Сергея Александровича» - в 7 тысяч рублей. Вероятно, это преуменьшенные суммы. Другие авторитетные члены партии называли суммы в 50 и 40 тысяч рублей.
Совсем иным было финансовое положение летучих боевых отрядов, боевых дружин. Зачастую они не только обеспечивали себя, но, после экспроприации, отдавали значительную часть средств комитетам на общепартийные нужды. Порой, члены этих отрядов, буквально, бедствовали.
Боевая организация была немногочисленной. По подсчетам В. М. Зензинова, М. А. Натансона и В. М. Чернова, за все годы существования в ее состав входило 78-80 человек. Весной 1905 г. она насчитывала около 30 человек. Ни до, ни после этого времени БО не имела столько членов одновременно. Обычно в ней было от 10 до 15 членов. Особое положение в партии, та роль, которая отводилась БО, тот ореол, который создавался вокруг нее, были причиной того, что тип, образ террориста формировался именно этой небольшой замкнутой группой.
Боевые организации
В исследуемое время историю «центрального» террора ПСР можно разделить на два периода: БО ПСР под руководством Г. А. Гершуни и Е. Ф. Азеф (с февраля 1907 г. по январь 1909 г.) и «инициативная» БО ПСР под руководством Б. В. Савинкова (Боевая группа Б. В. Савинкова – с января 1909 г. по март 1911 г.)
Самоустранение осенью 1906 г. Азефа и Савинкова от руководства БО ПСР в связи с невозможностью продолжать работу в прежних технико- организационных формах встретило сопротивление ЦК ПСР.
Настоящей подоплекой этого дела являлись терзания Азефа, мучительно искавшего новой линии своего поведения, позволившей бы ему выжить, оградив его от подозрений как со стороны А. В. Герасимова – своего полицейского руководителя, так и эсеров.
Азеф предпочел объявить невозможным продолжение террора в старых формах, на которые охранка уже якобы нашла противоядие. Но подобная позиция заставляла ЦК ПСР воспринимать уход руководителей БО как временный, до выработки новых технических и организационных форм ведения террористической борьбы. Попытки В. М. Чернова, М. А. Натансона и Н. И. Ракитникова в ноябре 1906 г. уговорить боевиков продолжить работу без самоустранившихся руководителей БО не оставляли у Азефа сомнений, что при первой же возможности ЦК воссоздаст БО и без него.
Оставляя планы об уходе как запасной вариант, Е. Ф. Азеф видел для себя выход в это время в постройке аэроплана и в ведении боевого дела совместно с Г. А. Гершуни. Идея создания аэроплана принадлежала русскому эмигранту Сергею Ивановичу Бухало, жившему в Мюнхене и согласившемуся отдать свое изобретение в руки боевой организации для нанесения бомбовых ударов по резиденции царя.
История БО ПСР не закончилась с роспуском в январе 1909 г. после разоблачения Е. Ф. Азефа. Последняя страница ее истории, связанная с Б. В. Савинковым, вновь вернувшимся к боевой работе, закрылась лишь весной 1911 г. первое практическое следствие разоблачения Азефа для партии проявилось сразу же – возникла настоятельная необходимость роспуска старой БО и отставки ЦК ПСР. В этой ситуации Савинков действовал решительно: он заявил ЦК ПСР о своем желании создать боевую группу и возглавить ее.
В конфликтные отношения с руководством партии Б. В. Савинков вступил в связи с его крайне негативной реакцией на выводы Судебно-Следственной комиссии по делу Азефа и на позицию, которую заняла в этом вопросе ЗД ЦК ПСР. Не исключено, что этот конфликт стал одним из веских оснований для принятия членами БО решения о самороспуске, т. к. еще за несколько дней до выхода «Заключения» позиция членов БО была иной.
Эсеры-максималисты
В 1904 г. в партии появилась группа «аграрных террористов» (лидеры - М. И. Соколов, Е. И. Лозинский), оформившаяся впоследствии, в 1906 г., совместно с так называемой «московской оппозицией» (В. В. Мазурин и др.) в «Союз социалистов-революционеров-максималистов», провозгласивший террор своим основным средством борьбы. Этими эсеровскими раскольниками были совершены самые кровавые и отвратительные террористические акты в годы революции, в том числе взрыв дачи П. А. Столыпина 12 августа 1906, а также самые крупные экспроприации - ограбление Московского общества взаимного кредита, когда партийную кассу за 15 минут пополнили 875 тыс. руб. и захват казначейских сумм (около 400 тыс. руб.) в Фонарном переулке в Петербурге. Причем последний «экс» стал и одним из самых кровавых.
В программном отношении расхождения заключались в том, что «раскольники» не признавали программы-минимум, настаивая на осуществимости немедленной социализации земли, фабрик и заводов. В тактическом плане максималисты отдавали приоритет терроризму, считая его универсальным средством борьбы против самодержавия, эксплуататоров, а также лучшим методом агитации, способным в конце концов побудить массы к восстанию. Экспроприации максималисты рассматривали как особую форму классовой борьбы, средство «конфискации частных капиталов» и преодоления «фетиша собственности».
В 1906-1907 годах максималистами было совершено около 50 террористических актов. Отношение к человеческой жизни, не говоря уже о собственности, у максималистов было сходно с крайними анархистскими группами. Замечателен комментарий лидера максималистов М. И. Соколова («Медведя») по поводу многочисленных жертв среди «посторонних» при взрыве дачи Столыпина: «... Эти "человеческие жизни"? Свора охранников, их следовало перестрелять каждого в отдельности... дело не в устранении, а в устрашении, они должны знать, что на них идет сила. Важен размах... Каменную глыбу взрывают динамитом, а не расстреливают из револьверов». Эсеры выпустили специальное заявление о своей непричастности к взрыву на Аптекарском острове и о моральном и политическом осуждении такого рода покушений. Заявление было во всяком случае необычным для революционной партии; Б. И. Николаевский высказал предположение, что оно было принято под давлением Азефа, испугавшегося возможной реакции своих работодателей из Департамента полиции.
Тактический план максималистов обнаруживал явный перекос в сторону нелегальных и, в первую очередь, террористических средств борьбы. На практике перекос становился еще более очевидным, поскольку намерение максималистов вести широкую агитационно-пропагандистскую работу так и не было осуществлено, и террор явился главным и почти единственным делом их организаций на всем протяжении первой революции. По неполным данным, за 1906 – 1907 гг. ими было осуществлено свыше 50 террористических актов главным образом против представителей репрессивных органов самодержавия и членов черносотенных организаций, причем большинство этих покушений (около 40) пришлось на 1907 г.
П. Белоусов, «Мы пойдём другим путём»
Еще недавно, как известно, партия большевиков безоговорочно обвинялась в приверженности терроризму. Но так ли это на самом деле?
О. М. Хлобустов, эксперт Фонда национальной и международной безопасности
БОЛЬШЕВИКИ И ТЕРРОРИЗМ В РОССИИ
Нам кажется полезным спокойно разобраться в этом вопросе, рассматривая его по работам В.И. Ленина, бывшего одним из главных идеологов и вождей российской социал-демократии начала нашего века.
Подобное исследование, на наш взгляд, представляется актуальным еще и потому, что, как известно, предыдущий этап политической истории России характеризовался именно открытой террористической борьбой народовольцев против самодержавного режима.
Идеология, опыт и традиции революционеров-террористов не могли не оказывать существенного влияния на взгляды их преемников.
В этой связи обсуждение вопроса о месте и роли терроризма (или “террора”, как он именовался в те далекие годы), в революционной борьбе было вполне закономерным.
Был ли Ленин сторонником политического, пусть и “революционного” терроризма? Отнюдь нет.
Еще в 1897 году, в написанной в ссылке брошюре “Задачи русских социал-демократов”, что явилась ответом на широкую дискуссию по этому вопросу в обществе, он писал о предшественниках и сторонниках социалистов-революционеров, или, попросту, эсеров: “безыдейность и беспринципность ведут их на практике к “революционному авантюризму”, выражающемуся … и в их шумной проповеди “систематического” террора …” (Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5-е издание, т.2, с.439. Далее по тексту в скобках будут указываться соответствующие тома и страницы этого издания).
Как видно из приведенной цитаты, Ленин не только терроризм, но и пропаганду его относил к “революционному авантюризму”.
В 1899 году, в “Проекте программы нашей партии”, — этот не публиковавшийся в то время документ стал предметом для дискуссии в среде социал-демократов, — говоря о вопросах тактики Ленин отмечал: “сюда же относится … и вопрос о терроре: обсуждение этого вопроса, и, конечно, не с принципиальной, а с тактической стороны, непременно должны поднять социал-демократы, ибо рост движения сам собой, стихийно приводит к участившимся случаям убийств шпионов, к усилению страстного возмущения в рядах рабочих и социалистов, которые видят, что все большая и большая часть их товарищей замучивается насмерть в одиночных тюрьмах и в местах ссылки. Чтобы не оставлять места недомолвкам, оговоримся теперь же, что, по нашему лично мнению, террор является в настоящее время нецелесообразным средством борьбы, что партия (как партия) должна отвергнуть его (впредь до изменения условий, которое могло бы вызвать и перемену тактики) и сосредоточить все свои силы на укреплении организации и правильной доставки литературы.” (т.4, с.223).
Отстаивая эту позицию, в статье “Попятное направление в русской социал-демократии”, появившейся в том же году, Ленин, передавая психолого-политическую атмосферу того времени, писал: “в либеральных и радикальных салонах буржуазного “общества” социал-демократы могли слышать нередко сожаления о том, что революционеры оставили террор: люди, дрожавшие больше всего за свою шкуру и не оказавшие в решительный момент поддержки тем героям, которые наносили удары самодержавию, эти люди лицемерно обвиняют социал-демократов в политическом индифферентизме и жаждали возрождения партии, которая бы таскала для них каштаны из огня. Естественно, что социал-демократы проникались ненавистью к подобным людям и их фразам и уходили в более мелкую, но зато более серьезную работу пропаганды среди фабрично-заводского пролетариата.” (т.4, с.266-267).
Причем сторонниками террора выступала не только партия социалистов-революционеров (эсеры), но и зарубежные эмигранты, связанные как с “экономизмом” (журнал “Рабочее дело”), так и ставшие впоследствии меньшевиками (В. И. Засулич, Ю. О. Мартов и другие).
Отвечая на подобного рода предложения, №4 газеты “Искра” в мае 1901 года в статье “С чего начать?” писала: “нам говорят уже, что “исторический момент” выдвинул перед партией “совершенно новый” вопрос — о терроре … Вопрос о терроре совершенно не новый вопрос, и нам достаточно вкратце напомнить установившиеся взгляды русской социал-демократии.”.
“Суть дела именно в том, что террор выдвигается как самостоятельное и независимое от всякой армии средство единичного нападения. Да при отсутствии центральной и слабости местных революционных организаций террор и не может быть ничем иным. Вот по этому-то мы решительно объявляем такое средство борьбы при данных обстоятельствах несвоевременным, нецелесообразным, отвлекающим наиболее активных борцов от их настоящей, наиболее важной в интересах всего движения задачи, дезорганизующим не правительственные, а революционные силы.
Вспомните последние события: на наших глазах широкие массы городских рабочих и городского “простонародья” рвутся к борьбе, а у революционеров не оказывается штаба руководителей и организаторов. Не грозит ли при таких условиях уход самых энергичных революционеров в террор ослаблением тех боевых отрядов, на которые только и можно возлагать серьезные надежды? Не грозит ли это разрывом связи между революционными организациями и теми разрозненными массами недовольных, протестующих и готовых к борьбе, которые слабы именно своей разрозненностью? А ведь в этой связи — единственный залог нашего успеха.
Наш долг со всей энергией предостеречь от увлечения террором, от признания его главным и основным средством борьбы, к чему так сильно склоняются в настоящее время очень и очень многие.
При таких условиях для всякого, кто способен обозреть общие условия нашей борьбы, не забывая о них при каждом “повороте” исторического хода событий, — должно быть ясно, что лозунгом нашим в данный момент не может быть “идти на штурм”, а должно быть “устроить правильную осаду неприятельской крепости”. Другими словами: непосредственной задачей нашей партии не может быть призыв всех наличных сил теперь же к атаке, а должен быть призыв к выработке революционной организации, способной объединить все силы и руководить движением не только по названию, но и на самом деле, т. е. быть всегда готовой к поддержке всякого протеста и всякой вспышки, пользуясь ими для умножения и укрепления военных сил, годных для решительного боя.” (т.5, с.7-8).
В предисловии к программной работе о задачах и тактике РСДРП “Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения”, написанной в январе 1902 года на основе анализа событий предыдущего года, ставшего годом массовых протестных демонстраций в России, Ленин вновь подверг критике журнал “Рабочее дело”, редакция которого “в одно и тоже время преподносит нам и заявление: “мы думаем, что задачей социал-демократии не может быть и не должно быть противодействие подъему террористических настроений” (“Р.Д.”, №10, с.23) и резолюцию съезда: “Систематический наступательный террор съезд (зарубежных российских социал-демократических организаций — ред.) признает несвоевременным. …”.
“Как это замечательно ясно и связно!, — иронизирует Владимир Ильич, — Не противодействуем, но объявляем несвоевременным, притом объявляем так, что несистематический, а оборонительный террор “резолюцией” не отменяется!”.
Понятно, что в работе, признанной своего рода “альфой и омегой” партии нового типа, требовалось дать ясный и недвусмысленный ответ об отношении этой партии к терроризму. Причем ответ этот не мог быть лишь “для внешнего употребления”, а должен быть стать составной частью партийной идеологии, о чем и свидетельствует приводимый далее анализ идеологемы терроризма:
“У “экономистов” и современных террористов есть один общий корень: это именно то преклонение перед стихийностью, о котором мы говорили как о явлении общем. … Террористы преклоняются “перед стихийностью самого горячего возмущения интеллигентов, не умеющих или не имеющих возможности связывать революционную работу в одно целое с рабочим движением. Кто изверился или никогда не верил в эту возможность, тому действительно трудно найти иной выход своему возмущенному чувству и своей революционной энергии кроме террора.” (т.6, с.73, 75).
Разбирая одну из публикаций того времени, Ленин дает обстоятельный ответ всей “философии терроризма”, которой, по его мнению, страдали тогдашние — да и некоторые нынешние — “революционисты”. Отметим, попутно, что эта критика объективно оказывается направленной и против эсеровской и бакунинской апологии терроризма, которая, по нашему мнению, служила также и идейно-теоретической базой “левого” терроризма 50-х — 80-х годов нашего века на Западе.
А в 1902 году теоретик и будущий лидер большевиков писал:
“Очень интересно … отметить ту особенную аргументацию в защиту террора, которую выдвинула “Свобода” (журнал одной из “революционно-социалистических” групп российских эмигрантов, издававшийся в Швейцарии — ред.).
Устрашающую роль террора она “совершенно отрицает” … , но зато выдвигает его “эксцитативное” (возбуждающее) значение”. Это характерно, во-первых, как одна из стадий разложения и упадка того традиционного (до социал-демократического) круга идей, который заставляет держаться за террор. Признать, что правительство теперь “устрашить”, — а, следовательно, — и дезорганизовать, — террором нельзя, — значит, в сущности, совершенно осудить террор как систему борьбы, как программой освящаемую сферу деятельности.
Подпишитесь на нас в telegramВо-вторых, это … образец непонимания наших насущных задач в деле “воспитания революционной активности масс”. “Свобода” пропагандирует террор как средство “возбуждать” рабочее движение, дать ему “сильный толчок”. Трудно себе представить аргументацию, которая бы более наглядно опровергала сама себя! Неужели, спрашивается, в русской жизни мало еще таких безобразий, что что нужно выдумывать особые “возбуждающие” средства?
В том то и дело, что рабочие массы очень возбуждаются гнусностями российской жизни, но мы не умеем собирать, если можно так выразиться, и концентрировать все те капли и струйки народного возбуждения, которые высачиваются русской жизнью в качестве неизмеримо большем, чем все мы представляем и думаем, но которые надо именно соединить в один гигантский поток. … Призывы же к терроризму, равно как и призывы к тому, чтобы придать самой экономической борьбе политический характер, представляют из себя разные формы отлынивания от самой настоятельной политической агитации. Это как раз и показывает, что террористы и “экономисты” недооценивают революционную активность масс, вопреки явному свидетельству весенних событий (имеются ввиду крупные демонстрации 1901 года, ставшие симптомом вызревания революционной ситуации в России — ред.), причем одни бросаются искать искусственный “возбудителей”, другие говорят о “конкретных требованиях”. (т.6, с.105).
И вновь возвращаясь к казавшейся ему крайне актуальной критике идеологии террора, Ленин пишет: “Группа “Свобода”, внося в программу террор, тем самым зовет к организации террористов, а такая организация действительно отвлекла бы наше войско от сближения его с толпой, которая еще, к сожалению, не спрашивает или мало спрашивает нас о том, когда и как открывать военные действия.” (там же, с.175).
В связи с опубликованием Донским комитетом РСДРП прокламации “К русским гражданам” по поводу убийства министра внутренних дел Сипягина, В. И. Ленин рекомендовал товарищам не впадать “в ту ошибку, которую делают социалисты-революционеры”. На первый план социал-демократы выдвигают рабочее (и крестьянское) движение. Требования к правительству они ставят от имени рабочего класса и всего народа, а не с угрозой дальнейших покушений и убийств.” (т.6, с.371).
В мае 1902 года в редакционной статье “Смерть Сипягина и наши агитационные задачи” (“Искра”, №20, 1 мая 1902 г.) Г. В. Плеханов предупреждал об опасности “заражения идеей террора”: “Русское “общество” опять переживает теперь то оппозиционное настроение, в котором оно находилось лет двадцать назад и благодаря которому оно сочувствовало “террористической” борьбе партии Народной воли. … Некоторые социал-демократы начинают поговаривать о том, что демонстрации обходятся слишком дорого и что террористические действия скорее поведут к цели. Опыт семидесятых годов показал, что от таких разговоров недалеко и до мысли о “систематическом” терроре. Но тут и заключается серьезная опасность для нашего освободительного движения. Если бы это движение стало бы террористическим, то оно тем самым подорвало бы свою собственную силу. Его сила состоит в том, что идея политической свободы, увлекавшая некогда одну интеллигенцию, проникла в некоторые слои рабочего класса. Сознательная часть пролетариата является теперь самым надежным борцом за политическую свободу. … Терроризм при наших нынешних условиях привел бы к тому, что из нее (революционной армии рабочего класса) выделились бы и слились бы с терроризмом отдельные личности и группы личностей, вся же остальная масса ее стала бы гораздо менее активной. …
В наше время тайна политического успеха заключается в искусстве вызывать движение массы. Мы стоим на классовой точке зрения, а с этой точки зрения самым современным и совершенно независимым средством борьбы с царизмом была и остается агитация в рабочем классе для развития его политического сознания и организации его сил для дальнейшей, еще более упорной, все глубже и глубже проникающей, все более и более плодотворной и победоносной агитации. Только на фундаменте политического самосознания пролетариата может быть воздвигнуто здание русской политической победы”.
Как видим, Плеханов повторяет основные доводы Ленина, что можно считать общей позицией ЦК и будущей группы большевиков по вопросу о терроризме и отношению к нему.
В следующем номере “Искры” в сообщении об избиении по приказу виленского губернатора фон Валя арестованных участников первомайской демонстрации, упоминалось, что “вполне достойным и при данных условиях необходимым ответом явилось произведенное 5-го мая покушение на фон Валя” (фон Валь был легко ранен, покушавшийся на него Г. Д. Леккерт — казнён).
Однако и это замечание вызвало возражения Георгия Валентиновича, в связи с чем пришлось специально разъяснять ему, что вызвавший разногласия текст заметки стал вынужденным компромиссом, поскольку члены редколлегии газеты Ю. О. Мартов и В. И. Засулич считали необходимым выразить “моральную солидарность” с Леккертом. (т.46, с.499).
По просьбе Ленина Плеханов специально подготовил для очередного номера газеты статью об отношении к террору (“Русский рабочий класс и полицейские розги”, “Искра”, №22, 1902, 1 июля), в которой писал: “герой погиб, но иго царизма по-прежнему давит на израненные плечи рабочего класса, и по-прежнему позор розги угрожает всему трудящемуся населению России за малейшее проявление самосознания и независимости. Как избавиться от этой угрозы, одно существование которой есть кровная обида всему трудящемуся населению?
Наша ближайшая практическая задача заключается не в том, чтобы карать отдельных слуг царя, — мы все равно не в состоянии были бы покарать каждого из них, — а в том, чтобы вообще отбить у правительства охоту отвечать на демонстрации розгами.”
Примечательно, что на покушение Леккерта откликнулся и В. И. Чернов, один из признанных лидеров партии социалистов-революционеров (ПСР).
В статье “Террористический элемент в нашей программе”, солидаризируясь с Лениным в том, что “вопрос о своевременности или несвоевременности, вреде или пользе террористических действий вновь возродился в революционной литературе”, он заявлял: “сколько ни высказывали сомнений, сколько возражений не выставляли против этого способа борьбы партийные догматики, жизнь в который раз оказывалась сильнее их теоретических предубеждений. Террористические действия оказывались не то что “нужными” и “целесообразными”, а необходимым, неизбежным.”
Здесь мы видим прямо противоположную точку зрения по вопросу о терроре, что и подтверждает сам автор цитируемой статьи: “Даже “Искра”, выставившая в последнее время (см., например, №20 от 1-го мая) положения, что терроризм изолирует революционную партию и тем “обрекает ее на поражение”, “террор мешает организации, а, следовательно, и вообще политическому воспитанию рабочих”, — даже “Искра” не может закрывать глаза на действительность, и все ее сообщаемые фактические известия идут вразрез с принципиально антитеррористической тенденцией газеты. … Не “Искра” против террора. Ей кажется почему-то, что такой поворот в современном революционном движении … означал бы его сужение и грозил бы ему неудачей.”
А несколько месяцев спустя, в последнем за тот год номере газеты “Революционная Россия” сам Б. В. Савинков, заместитель руководителя “Боевой организации” ПСР, хотя тогда статья и была опубликована без подписи, подводил “Итоги террористической борьбы” с момента образования эсеровской партии.
“Влияние террористических идей было чрезвычайно велико в российском освободительном движении начала ХХ века”, — обоснованно подчеркивает один из немногих исследователей этого феномена О. В. Будницкий.
В. И. Ленин отмечал по этому поводу в 1916 году: “В России террористы (против которых мы всегда боролись), совершили ряд индивидуальных покушений, но в декабре 1905 года, когда дело наконец дошло до массового движения, до восстания … тогда-то как раз “террористы” и отсутствовали. В этом ошибка террористов.” (т.49, с.313).
В июле 1902 года, во в то время не опубликованной статье “Почему социал-демократия должна объявить решительную и беспощадную войну социалистам-революционерам?”, Ленин подчеркивал: “… ставя в свою программу террор и проповедуя его как средство политической борьбы в современной ее форме, социалисты-революционеры приносят этим самым серьезный вред движению, разрушая неразрывную связь социалистической работы с массой революционного класса. …Организация террористических актов отвлекает наши крайне немногочисленные организаторские силы от их трудной и далеко еще не выполненной задачи организации революционной рабочей партии, что на деле террор социалистов-революционеров является ничем иным, как единоборством, всецело осужденным опытом истории. Даже иностранные социалисты начинают смущаться той крикливой проповедью террора, которую ведут теперь наши социалисты-революционеры. …Эти вредные иллюзии могут привести только к быстрому разочарованию и к ослаблению работы по подготовке натиска масс на самодержавие.” (т.6, с.375-376).
В августе и сентябре того же года “Искра” (№24 и 25) поместила статью Ленина “Революционный авантюризм”, в которой он, констатируя “новый поворот к террору в настроениях некоторых революционеров” (с.378), подчеркивал: “соц.-рев. наивно не замечают того, что их склонность к террору связана самой тесной причинной связью с тем фактом, что они с самого начала стали и продолжают стоять в стороне от рабочего движения, не стремясь даже сделаться партией ведущего свою классовую борьбу революционного класса.” (т.6, с.380-384).
В ноябре, в статье “Новые события и старые вопросы” (опубликованной в №29 “Искры”) Ленин вновь бичует “голоса в пользу повторения старой тактики отдельных политических убийств как необходимого и обязательного в настоящее время приема политической борьбы”, “нелепость и вред предпринятой с.-р. попытки реставрировать народовольчество со всеми его теоретическими и тактическими ошибками.” (т.7, с.58-59).
Полемика с ПСР и ее органом “Революционной Россией” по вопросу о терроре продолжалась и позднее (см., например, т.7, с.335-340).
Летом 1903 года Ленин подготовил проект ряда резолюций ко II съезду РСДРП. Одна из них была специально посвящена вопросу о терроре:
“съезд решительно отвергает террор, т.е. систему единичных политических убийств, как способ политической борьбы, в высшей степени нецелесообразный, … отвлекающий лучшие силы от насущной и настоятельно необходимой организационной и агитационной работы, разрушающий связь революционеров с массами революционных классов населения, поселяющих и среди самих революционеров и среди населения вообще самые превратные представления о задачах и способах борьбы с самодержавием.” (т.7, с.251).
Газета “Вперед” (№1), ставшая преемницей “старой”, ленинской “Искры”, вышедшая тиражом 7 тысяч экземпляров, в редакционной статье в декабре 1904 года писала по поводу убийства министра внутренних дел В.К.Плеве “Боевой организацией” (“БО”) партии эсеров: “… и чем удачнее было это террористическое предприятие, тем ярче подтверждает оно опыт всей истории русского революционного движения, опыт, предостерегающий нас от таких приемов борьбы, как террор. Русский террор был и остается специфически интеллигентским способом борьбы. И чтобы ни говорили нам о важности террора не вместо народного движения, а вместе с ним, факты свидетельствуют неопровержимо, что у нас индивидуальные политические убийства не имеют ничего общего с насильственными действиями народной революции.
Массовое движение в капиталистическом обществе возможно лишь как классовое рабочее движение.” (т.9, с.129-130). И продолжала: “… у нас так часто встречается сочувствие террору среди радикальных (или радикальничующих) представителей буржуазной оппозиции. Неудивительно, что из революционной интеллигенции особенно увлекаются террором (надолго или на минуты) именно те, кто не верит в жизненную силу пролетариата и пролетарской классовой борьбы.” (т.9, с.130).
После убийства Плеве меньшевистская “Искра” в листке “Рабочему народу” №16 открыто поддержала тактику индивидуального террора, за что и была подвергнута критике Лениным.
В вышедшем в феврале 1905 года в редакционной статье №7 “Вперед” он писал: социал-демократия России “боролась всегда не только против террора, но и против тех шатаний в сторону террора, которые обнаруживали не раз представители интеллигентского крыла нашей партии. Как раз поэтому спорили против террора и старая “Искра”, когда она писала в №48 … “теперь же, когда демонстрация переходит в открытое сопротивление власти … наш старый терроризм перестает быть исключительно смелым приемом борьбы … Теперь героизм вышел на площадь; истинными героями нашего времени являются теперь те революционеры, которые идут во главе народной массы, встающей против своих мучителей. …” (т.9, с.276-277).
Но, помимо этого открытого героизма, стране была нужна и другая, невидимая работа, о которой писалось так: “… стараться заводить такие связи, которые могли бы принести пользу (служащий в полиции, в банке, в суде, в тюрьме, на почте, телеграфе и т.д.) … работы тут масса и притом такой работы, в которой громадную пользу может принести всякий, даже совершенно не способный к уличной борьбе …” (т.11, с.341).
Возвращаясь к вопросу о терроре в №1 (7 февраля 1906 года) газеты “Партийные известия” Ленин делает “маленькое отступление” о партизанских выступлениях: “Мы думаем, что сравнивать их с террором старого типа ошибочно. Террор был местью отдельным лицам. Террор был заговором интеллигентских групп. Террор был совершенно не связан ни с какими настроениями масс. Террор не подготовлял никаких боевых руководителей масс. Террор был результатом — а также симптомом и спутником — неверия в восстание, отсутствия условий для восстания.” (т.12, с.180).
А в октябре 1906 года продолжал в газете “Пролетарий”: “Старый террор, действия оторванных от масс одиночек, деморализующие рабочих, отталкивающие от них широкие круги населения, дезорганизующие движение, вредящие делу революции. Примеры, подтверждающие такую оценку, легко подсказываются из сообщаемых каждый день событий.” (т.14, с.15).
В резолюции “О партизанских выступлениях”, как понятие, весьма близкое к рассматриваемой проблеме, предложенной большевиками, но не принятой V съездом РСДРП в мае 1907 года, подчеркивалось: “… при данных условиях экономического и политического кризиса растущее недовольство широких народных масс, направляясь по линии наименьшего сопротивления, неизбежно выливается в формы отдельных партизанских актов против непосредственных виновников экономического и политического гнета;
3) что организация партизанских выступлений и участие в них социал-демократии допустимо лишь в момент непосредственной массовой борьбы;
4) что, с другой стороны, в настоящий момент сравнительного затишья партизанские выступления неизбежно вырождаются в чисто анархические приемы борьбы, ослабляя партию в ее борьбе против анархистской агитации в рабочем классе и внося деморализацию в ее собственные ряды;
5) что боевые дружины, существующие при партийных комитетах, принимая участие в партизанской борьбе при условиях настоящего момента неизбежно превращаются в замкнутые заговорщические кружки, отрываются от широких масс, и, деморализуясь, вносят дезорганизацию в ряды партии, — принимая все это во внимание, съезд признает … в настоящий момент, при отсутствии условий для массового революционного взрыва, партизанские выступления нежелательны и съезд рекомендует идейную борьбу с ними. …” (См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. -М. — 1983. -т.1, с.254-255).
Как видим, вопрос об отношении к политическому террору в России… обсуждался весьма активно, причем далеко не большевики были его апологетами.
В июле 1908 года, что еще раз подчеркивает актуальность этого вопроса для революционного движения тех дней, В. И. Ленин в “Пролетарии” вновь критикует эсеровскую газету “Знамя труда” за “только перепев на тысячу ладов призывов к террору, да неумное, неумелое, наивное приспособление к этому, якобы новому, а на деле старому и очень старому приему взглядов на революцию, на массовое движение, на значение партии вообще и т.д.” (т.7, с.140).
В 1910 году, возвращаясь к нему в статье “Уроки революции”, посвященной революции 1905 года, Ленин назвал в качестве первого и основного ее урока тот, что “никакая героическая борьба одиночек-террористов не могла подорвать царского самодержавия.” (т.19, с.419).
Высоко ценя коллективные формы борьбы за лучшее будущее, Ленин радовался в январе 1913 года, что “проходит то время, когда одиночки-террористы могли говорить о “возбуждении” народа террором.” (т.19, с.419).
А в резолюции совещания ЦК РСДРП в 1913 году отмечал, что “партия с.-р. Продолжает официально отстаивать террор, история которого в России совершенно оправдала с.-д. критику этого метода борьбы и закончилась крахом.” (т.22, с.60).
В одном из частных писем в октябре 1916 года по поводу убийства правым социал-демократом Ф. Адлером премьер-министра Австрии Штюрка, Ленин писал: “Мы остаемся … при нашем старом, подтвержденным опытом десятилетий убеждении, что индивидуальные террористические покушения являются нецелесообразным средством политической борьбы … в качестве революционной тактики индивидуальные покушения нецелесообразны и вредны.” (т.49, с.312).
“Не терроризм, а систематическая, длительная, самоотверженная работа революционной пропаганды и агитации, демонстрации и т. д. и т. п. против лакейской оппортунистической партии, против империалистов, против собственных правительств, против войны — вот что нужнее.” (там же, с.313).
В речи на съезде швейцарской социал-демократической партии в ноябре 1916 года Ленин говорил:
“Опыт революции и контрреволюции в России подтвердил правильность более чем двадцатилетней борьбы нашей партии против террора как тактики.”
И добавлял: “Еще за четыре года до революции мы поддерживали применение насилия со стороны масс против угнетателей, особенно во время уличных демонстраций. Мы старались, чтобы каждый урок такой демонстрации усвоила вся страна. Мы стали все больше задумываться над организацией выдержанного и систематического сопротивления масс полиции и армии, над вовлечением посредством этого сопротивления возможно большей части армии в борьбу между пролетариатом и правительством, над привлечением крестьянства и войска к сознательному участию в этой борьбе. Вот та тактика, которую мы применяли в борьбе против терроризма и которая, по нашему глубокому убеждению, увенчалась успехом.” 9т.30, с.182-183).
В интервью корреспонденту шведской газеты “Фалькете дагблат политикен” 1 июля 1918 года Ленин отмечал, что “история русской революции показывает, что партия всегда прибегает к индивидуальному террору, если она не пользуется поддержкой масс.” (т.36, с.482).
Приведенные примеры, на наш взгляд, показывают, что проблемы терроризма и борьбы с ним не только волновали, но и широко обсуждались российским обществом в конце прошлого и начале нынешнего века. (ХХ в. — ред.)
Актуальна эта проблема для нашей страны и сегодня. Вот почему был необходим предпринятый нами краткий экскурс в историю этого вопроса.
P. S. Я понимаю, что у многих читателей приведенный текст может вызвать сомнения, недоумения и отторжение.
И, тем не менее, в свидетели вызывается — начальник личной охраны Николая II генерал Александр Иванович Спиридович.
В своей работе, изданной в 1912 г. для нужд Департамента полиции империи, губернских охранных отделений и жандармских управлений под грифом «секретно», Спиридович показывал, что большевики не были сторонника и активными организаторами террора. В 1922 г. Спиридович издал ее в Париже с добавлением 9 глав, касающихся периода 1913-1918 годов.
Летом 2005 г. этот вариант книги был издан в Москве под названием: Генерал Спиридович: Большевизм от зарождения до прихода к власти (М., 2005).
Послесловие для тех, кто не «догнал»
Итак мой маленький дружок, ты не остановился на научном объяснении вопроса: был ли Ленин (говорим Ленин – подразумеваем партия, говорим партия – подразумеваем Ленин) террористом или нет. Так вот – не был. Да я тебе не просто так болтаю, я продралась через все цитаты и факты. В статье Хлобустова разобраны все упоминания лично Ленина по этому вопросу. Ленин не просто считал террор бесполезным в революционной борьбе, более того он считал что для партии, для дела революции террор попросту вреден. Потому что Ленин всегда делал ставку на массы, на массовую партию, на то что народ сам завоюет лучшую жизнь, а не то что ее преподнесут народу на блюдечке с голубой каемочкой… «Ничто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь и ни ГЕРОЙ…». Вот что было гимном у Ленина.
Террорист же это одиночка или представитель компактной группы. В силу поставленных перед ним задач, он глубоко законспирирован. Он вынужден уйти от работы с народом. Т. е. для партии он бесполезен. А так как зачастую в террор уходят умные и храбрые люди, то они обедняют революционную партия своим уходом (например как брат Ленина), вывод: терроризм вреден для дела революции.
Героизм по Ленину заключается не в том, чтобы пристрелить из кустов чубайса из калаша, на его месте появится сотни таких же чубайсов, а тебя скорее всего отловят. Героизм в том, чтобы научить простых людей, открыть им глаза, показать пути к лучшей жизни, т. е. создать партию, партию массовую и знающую. Эта ежедневная и кропотливая работа требует гораздо больше сил и мужества, чем красивый, но бессмысленный поступок. А ты что думал? Будет легко? Ленину было нисколько не легче.
Ой, надеюсь ты не думаешь, что я хочу представить Ленина пацифистом? Да не боже мой! Он ни минуты не верил, что мы сможем получить счастливое будущее без борьбы, без бешеного сопротивления со стороны олигархов и их прикормленных выкормышей. Бой будет непременно, но надо не отстреливать царских чиновников по одиночке, а бороться с системой, с самодержавным строем. И когда грянула революция 1905 года и рабочие вышли на баррикады, куда подевались хвалёные герои-террористы, почему они не вышли и не встали рядом, почему не возглавили, почему не обучили. Результат известен: несмотря на героизм восставших революция была жестоко подавлена и улицы российских городов по распоряжению ныне святого царя были залиты кровью ваших предков. А теперь подите и поставьте ему в благодарность свечку, это не единственная кровь на его руках.
Юмор от «Толстого пролетария» https://vk.com/fatprol
Ленин считал, что рабочих надо было обучить, восстание тоже наука, и герои должны не с булыжникам бросаться под танк и не с иконой, как тот священник в 1993. И лучшие представители народа не должны просто так гибнуть под гусеницами обкурившегося танкиста или от пули продажного снайпера. Как писал Ленин — надо готовить боевые отряды, и этим должны заниматься именно те, кто умеет, кто ушел в индивидуальный террор.
Вернемся к статье. Выводы, сделанные автором, основаны не только на цитатах из работ Ленина, но также из цитат его противников. Что мы видим, все эти Черновы, Савинковы и т. п., т. е. представители других партий прославляют факты индивидуального террора и всячески пинают большевиков за отказ от него. Ну как же, вильнюсский губернатор приказал избить демонстрантов на 1 мая, герой-террорист его в отместку ранил, и был казнен. Все партии заголосили: «да здравствует герой», а Ленин сказал, что зря он это сделал, он мог быть для дела революции гораздо полезнее. О, какой вой осуждения Ленин получил от либералов. Кстати, господа либералы, рыдающие о разогнанном Учредительном собрании, вы бы сначала узнали об ком вы плачете. Вы ж проливаете слезу о том, что Ленин не отдал власть людям, прославляющим террор.
Допустим, ты, мой читатель, не веришь Ленину, ну потому что тебя к этому приучили, допустим ты не веришь даже его оппонентам, потому что они тоже представители партий социалистической направленности. Ага, они все боролись против батюшки-царя и поэтому они бяки и им нет веры. Даже если они друг друга ругают. Тогда мой юный друг, читай вашу литературу и найдешь там тоже самое. Например почитай генерала Спиридовича, он при царе исполнял ту же должность, что Коржаков при Ельцине, начальник личной охраны. Уж ему-то ты веришь? Заметь, он был предан аки пес царю. И самостоятельно придешь к выводу, что Ленин терроризм, как способ борьбы, отвергал.
Главный вывод из Ленина по этому вопросу: террором занимаются те, кто не верит в классовую борьбу, в силу народа.
Идеи “перестройки” в СССР сначала вызвали значительный интерес к историческому прошлому нашей страны. Однако изучение и анализ этого прошлого оказались в значительной степени заидеологизированными, причем как со стороны набиравших политические “очки” либералов, так и их противников. Поэтому важно вернуться к обстоятельному и объективному рассмотрению некоторых, недавно еще привлекавших общественное внимание и ныне забытых, проблем.
Одной из них является вопрос о месте терроризма в стратегии и тактике действий большевистской партии. Еще недавно, как известно, она безоговорочно обвинялась кв приверженности терроризму.
Но так ли это на самом деле?
Нам кажется полезным спокойно разобраться в этом вопросе, рассматривая его по работам В.И.Ленина, бывшего одним из главных идеологов и вождей российской социал-демократии начала нашего века.
Подобное исследование, на наш взгляд, представляется актуальным еще и потому, что, как известно, предыдущий этап политической истории России характеризовался именно открытой террористической борьбой народовольцев против самодержавного режима.
Идеология, опыт и традиции революционеров-террористов не могли не оказывать существенного влияния на взгляды их преемников.
В этой связи обсуждение вопроса о месте и роли терроризма (или “террора”, как он именовался в те далекие годы), в революционной борьбе было вполне закономерным.
Был ли Ленин сторонником политического, пусть и “революционного” терроризма? Отнюдь нет.
Еще в 1897 году, в написанной в ссылке брошюре “Задачи русских социал-демократов”, что явилась ответом на широкую дискуссию по этому вопросу в обществе, он писал о предшественниках и сторонниках социалистов-революционеров, или, попросту, эсеров: “безыдейность и беспринципность ведут их на практике к “революционному авантюризму”, выражающемуся... и в их шумной проповеди “систематического” террора...” (Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5-е издание, т.2, с.439. Далее по тексту в скобках будут указываться соответствующие тома и страницы этого издания).
Как видно из приведенной цитаты, Ленин не только терроризм, но и пропаганду его относил к “революционному авантюризму”.
В 1899 году, в “Проекте программы нашей партии”, - этот не публиковавшийся в то время документ стал предметом для дискуссии в среде социал-демократов, - говоря о вопросах тактики Ленин отмечал: “сюда же относится... и вопрос о терроре: обсуждение этого вопроса, и, конечно, не с принципиальной, а с тактической стороны, непременно должны поднять социал-демократы, ибо рост движения сам собой, стихийно приводит к участившимся случаям убийств шпионов, к усилению страстного возмущения в рядах рабочих и социалистов, которые видят, что все большая и большая часть их товарищей замучивается насмерть в одиночных тюрьмах и в местах ссылки. Чтобы не оставлять места недомолвкам, оговоримся теперь же, что, по нашему лично мнению, террор является в настоящее время нецелесообразным средством борьбы, что партия (как партия ) должна отвергнуть его (впредь до изменения условий, которое могло бы вызвать и перемену тактики) и сосредоточить все свои силы на укреплении организации и правильной доставки литературы.” (т.4, с.223).
Отстаивая эту позицию, в статье “Попятное направление в русской социал-демократии”, появившейся в том же году, Ленин, передавая психолого-политическую атмосферу того времени, писал: “в либеральных и радикальных салонах буржуазного “общества” социал-демократы могли слышать нередко сожаления о том, что революционеры оставили террор: люди, дрожавшие больше всего за свою шкуру и не оказавшие в решительный момент поддержки тем героям, которые наносили удары самодержавию, эти люди лицемерно обвиняют социал-демократов в политическом индифферентизме и жаждали возрождения партии, которая бы таскала для них каштаны из огня. Естественно, что социал-демократы проникались ненавистью к подобным людям и их фразам и уходили в более мелкую, но зато более серьезную работу пропаганды среди фабрично-заводского пролетариата.” (т.4, с.266-267).
Причем сторонниками террора выступала не только партия социалистов-революционеров (эсеры), но и зарубежные эмигранты, связанные как с “экономизмом” (журнал “Рабочее дело”), так и ставшие впоследствии меньшевиками (В.И.Засулич, Ю.О.Мартов и другие).
Отвечая на подобного рода предложения, №4 газеты “Искра” в мае 1901 года в статье “С чего начать?” писала: “нам говорят уже, что “исторический момент” выдвинул перед партией “совершенно новый” вопрос - о терроре... Вопрос о терроре совершенно не новый вопрос, и нам достаточно вкратце напомнить установившиеся взгляды русской социал-демократии.” .
“Суть дела именно в том, что террор выдвигается как самостоятельное и независимое от всякой армии средство единичного нападения. Да при отсутствии центральной и слабости местных революционных организаций террор и не может быть ничем иным. Вот по этому-то мы решительно объявляем такое средство борьбы при данных обстоятельствах несвоевременным, нецелесообразным, отвлекающим наиболее активных борцов от их настоящей, наиболее важной в интересах всего движения задачи, дезорганизующим не правительственные, а революционные силы.
Вспомните последние события: на наших глазах широкие массы городских рабочих и городского “простонародья” рвутся к борьбе, а у революционеров не оказывается штаба руководителей и организаторов. Не грозит ли при таких условиях уход самых энергичных революционеров в террор ослаблением тех боевых отрядов, на которые только и можно возлагать серьезные надежды? Не грозит ли это разрывом связи между революционными организациями и теми разрозненными массами недовольных, протестующих и готовых к борьбе, которые слабы именно своей разрозненностью? А ведь в этой связи - единственный залог нашего успеха.
Наш долг со всей энергией предостеречь от увлечения террором, от признания его главным и основным средством борьбы, к чему так сильно склоняются в настоящее время очень и очень многие.
При таких условиях для всякого, кто способен обозреть общие условия нашей борьбы, не забывая о них при каждом “повороте” исторического хода событий, - должно быть ясно, что лозунгом нашим в данный момент не может быть “идти на штурм”, а должно быть “устроить правильную осаду неприятельской крепости”. Другими словами: непосредственной задачей нашей партии не может быть призыв всех наличных сил теперь же к атаке, а должен быть призыв к выработке революционной организации, способной объединить все силы и руководить движением не только по названию, но и на самом деле, т.е. быть всегда готовой к поддержке всякого протеста и всякой вспышки, пользуясь ими для умножения и укрепления военных сил, годных для решительного боя.” (т.5, с.7-8).
Далее по этому вопросу в статье, опубликованной в декабрьском номере “Искры” за 1901 год, Ленин писал, что “не взяв в свои руки руководство общедемократическим движением, социал-демократия не может свергнуть самодержавие.” (т.5, с.365).
В предисловии к программной работе о задачах и тактике РСДРП “Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения”, написанной в январе 1902 года на основе анализа событий предыдущего года, ставшего годом массовых протестных демонстраций в России, Ленин вновь подверг критике журнал “Рабочее дело”, редакция которого “в одно и тоже время преподносит нам и заявление: “мы думаем, что задачей социал-демократии не может быть и не должно быть противодействие подъему террористических настроений” (“Р.Д.”, №10, с.23) и резолюцию съезда: “Систематический наступательный террор съезд (зарубежных российских социал-демократических организаций - А.М.) признает несвоевременным. ...”.
“Как это замечательно ясно и связно!, -иронизирует Владимир Ильич, - Не противодействуем, но объявляем несвоевременным, притом объявляем так, что несистематический, а оборонительный террор “резолюцией” не отменяется!”.
Понятно, что в работе, признанной своего рода “альфой и омегой” партии нового типа, требовалось дать ясный и недвусмысленный ответ об отношении этой партии к терроризму. Причем ответ этот не мог быть лишь “для внешнего употребления”, а должен быть стать составной частью партийной идеологии, о чем и свидетельствует приводимый далее анализ идеологеммы терроризма:
“У “экономистов” и современных террористов есть один общий корень: это именно то преклонение перед стихийностью , о котором мы говорили как о явлении общем. ... Террористы преклоняются “перед стихийностью самого горячего возмущения интеллигентов, не умеющих или не имеющих возможности связывать революционную работу в одно целое с рабочим движением. Кто изверился или никогда не верил в эту возможность, тому действительно трудно найти иной выход своему возмущенному чувству и своей революционной энергии кроме террора.” (т.6, с.73, 75).
Разбирая одну из публикаций того времени, Ленин дает обстоятельный ответ всей “философии терроризма”, которой, по его мнению, страдали тогдашние - да и некоторые нынешние - “революционисты”. Отметим, попутно, что эта критика объективно оказывается направленной и против эсеровской и бакунинской апологии терроризма, которая, по нашему мнению, служила также и идейно-теоретической базой “левого” терроризма 50-х - 80-х годов нашего века на Западе.
А в 1902 году теоретик и будущий лидер большевиков писал:
“Очень интересно... отметить ту особенную аргументацию в защиту террора, которую выдвинула “Свобода” (журнал одной из “революционно-социалистических” групп российских эмигрантов, издававшийся в Швейцарии - А.М.).
Устрашающую роль террора она “совершенно отрицает” ... , но зато выдвигает его “эксцитативное” (возбуждающее) значение”. Это характерно, во-первых, как одна из стадий разложения и упадка того традиционного (до социал-демократического) круга идей, который заставляет держаться за террор. Признать, что правительство теперь “устрашить”, - а, следовательно, - и дезорганизовать, - террором нельзя, - значит, в сущности, совершенно осудить террор как систему борьбы, как программой освящаемую сферу деятельности.
Во-вторых, это... образец непонимания наших насущных задач в деле “воспитания революционной активности масс”. “Свобода” пропагандирует террор как средство “возбуждать” рабочее движение, дать ему “сильный толчок”. Трудно себе представить аргументацию, которая бы более нагладно опровергала сама себя! Неужели, спрашивается, в русской жизни мало еще таких безобразий, что что нужно выдумывать особые “возбуждающие” средства?
В том то и дело, что рабочие массы очень возбуждаются гнусностями российской жизни, но мы не умеем собирать, если можно так выразиться, и концентрировать все те капли и струйки народного возбуждения, которые высачиваются русской жизнью в качестве неизмеримо большем, чем все мы представляем и думаем, но которые надо именно соединить в один гигантский поток. ... Призывы же к терроризму, равно как и призывы к тому, чтобы придать самой экономической борьбе политический характер, представляют из себя разные формы отлынивания от самой настоятельной политической агитации. Это как раз и показывает, что террористы и “экономисты” недооценивают революционную активность масс, вопреки явному свидетельству весенних событий (имеются ввиду крупные демонстрации 1901 года, ставшие симптомом вызревания революционной ситуации в России - А.М.), причем одни бросаются искать искусственный “возбудителей”, другие говорят о “конкретных требованиях”. (т.6, с.105).
и вновь, возвращаясь к казавшейся ему крайне актуальной критике идеологии террора, Ленин пишет: “Группа “Свобода”, внося в программу террор, тем самым зовет к организации террористов, а такая организация действительно отвлекла бы наше войско от сближения его с толпой, которая еще, к сожалению, не спрашивает или мало спрашивает нас о том, когда и как открывать военные действия.” (там же, с.175).
В связи с опубликованием Донским комитетом РСДРП прокламации “К русским гражданам” по поводу убийства министра внутренних дел Сипягина, В.И. Ленин рекомендовал товарищам не впадать “в ту ошибку, которую делают социалисты-революционеры”. На первый план социал-демократы выдвигают рабочее (и крестьянское) движение. Требования к правительству они ставят от имени рабочего классо и всего народа (здесь и далее курсив мой - А.М.), а не с угрозой дальнейших покушений и убийств.” (т.6, с.371).
В мае 1902 года в редакционной статье “Смерть Сипягина и наши агитационные задачи” (“Искра”, №20, 1 мая 1902 г.) Г.В.Плеханов предупреждал об опасности “заражения идеей террора”: “Русское “общество” опять переживает теперь то оппозиционное настроение, в котором оно находилось лет двадцать назад и благодаря котолроиу оно сочуствовало “террористической” борьбе партии Народной воли. ... Некоторые социал-демократы начинают поговаривать о том, что демонстрации обходятся слишком дорого и что террористические действия скорее поведут к цели. Опыт семидесятых годов показал, что от таких разговоров недалеко и до мысли о “систематическом” терроре. Но тут и заключается серьезная опасность для нашего освободительного движения. Если бы это движение стало бы террористическим, то оно тем самым подорвало бы свою собственную силу. Его сила состоит в том, что идея политической свободы, увлекавшая некогда одну интеллигенцию, проникла в некоторые слои рабочего класса. Сознательная часть пролетариата является теперь самым надежным борцом за политическую свободу. ... Терроризм при наших нынешних условиях привел бы к тому, что из нее (революционной армии рабочего класса) выделились бы и слились бы с терроризмом отдельные личности и группы личностей, вся же остальная масса ее стала бы гораздо менее активной. ...
В наше время тайна политического успеха заключается в искусстве вызывать движение массы. Мы стоим на классовой точке зрения, а с этой точки зрения самым современным и совершенно независимым средством борьбы с царизмом была и остается агитация в рабочем классе для развития его политического сознания и организации его сил для дальнейшей, еще более упорной, все глубже и глубже проникающей, все более и более плодотворной и победоносной агитации. Только на фундаменте политического самосознания пролетариата может быть воздвигнуто здание русской политической победы.”.
Как видим, Плеханов повторяет основные доводы Ленина, что можно считать общей позицией ЦК и будущей группы большевиков по вопросу о терроризме и отношению к нему.
В следующем номере “Искры” в сообщении об избиении по приказу виленского губернатора фон Валя арестованных участников первомайской демонстрации, упоминалось, что “вполне достойным и при данных условиях необходимым ответом явилось произведенное 5-го мая покушение на фон Валя” (фон
Валь был легко ранен, покушавшийся на него Г.Д.Леккерт - казнен).
Однако и это замечание вызвало возражения Георгия Валентиновича, в связи с чем пришлось специально разъяснять ему, что вызвавший разногласия текст заметки стал вынужденным компромиссом, поскольку члены редколлегии газеты Ю.О.Мартов и В.И.Засулич считали необходимым выразить “моральную солидарность” с Леккертом. (т.46, с.499).
По просьбе Ленина Плеханов специально подготовил для очередного номера газеты статью об отношении к террору (“Русский рабочий класс и полицейские розги”, “Искра”, №22, 1902, 1 июля), в которой писал: “герой погиб, но иго царизма по-прежнему давит на израненные плечи рабочего класса, и по-прежнему позор розги угрожает всему трудящемуся населению России за малейшее проявление самосознания и независимости. Как избавиться от этой угрозы, одно существование которой есть кровная обида всему трудящемуся населению?
Наша ближайшая практическая задача заключается не в том, чтобы карать отдельных слуг царя, - мы все равно не в состоянии были бы покарать каждого из них, - а в том, чтобы вообще отбить у правительства охоту отвечать на демонстрации розгами.”
Примечательно, что на покушение Леккерта откликнулся и В.И.Чернов, один из признанных лидеров партии социалистов-революционеров (ПСР).
В статье “Террористический элемент в нашей программе”, солидаризируясь с Лениным в том, что “вопрос о своевременности или несвоевременности, вреде или пользе террористических действий вновь возродился в революционной литературе” , он заявлял: “сколько ни высказывали сомнений, сколько возражений не выставляли против этого способа борьбы партийные догматики, жизнь в который раз оказывалась сильнее их теоретических предубеждений. Террористические действия оказывались не то что “нужными” и “целесообразными”, а необходимым, неизбежным.”
Здесь мы видим прямо противоположную точку зрения по вопросу о терроре, что и подтверждает сам автор цитируемой статьи: “Даже “Искра”, выставившая в последнее время (см., например, №20 от 1-го мая) положения, что терроризм изолирует революционную партию и тем “обрекает ее на поражение”, “террор мешает организации, а, следовательно, и вообще политическому воспитанию рабочих”, - даже “Искра” не может закрывать глаза на действительность, и все ее сообщаемые фактические известия идут вразрез с принципиально антитеррорестической тенденцией газеты. ... Не “Искра” против террора. Ей кажется почему-то, что такой поворот в современном революционном движении... означал бы его сужение и грозил бы ему неудачей.”
А несколько месяцев спустя, в последнем за тот год номере газеты “Революционная Россия” сам Б.В.Савинков, заместитель руководителя “Боевой организации” ПСР, хотя тогда статья и была опубликована без подписи, подводил “Итоги террористической борьбы” с момента образования эсеровской партии.
“Влияние террористических идей было чрезвычайно велико в российском освободительном движении начала ХХ века” , - обоснованно подчеркивает один из немногих исследователей этого феномена О.В.Будницкий.
В.И.Ленин отмечал по этому поводу в 1916 году: “В России террористы (против которых мы всегда боролись), совершили ряд индивидуальных покушений, но в декабре 1905 года, когда дело наконец дошло до массового движения, до восстания... тогда-то как раз “террористы” и отсутствовали. В этом ошибка террористов.” (т.49, с.313).
В июле 1902 года, во в то время не опубликованной статье “Почему социал-демократия должна объявить решительную и беспощадную войну социалистам-революционерам?”, Ленин подчеркивал: “... ставя в свою программу террор и проповедуя его как средство политической борьбы в современной ее форме, социалисты-революционеры приносят этим самым серьезный вред движению, разрушая неразрывную связь социалистической работы с массой революционного класса. ... Организация террорестических актов отвлекает наши крайне немногочисленные организаторские силы от их трудной и далеко еще не выполненной задачи организации революционной рабочей партии, что на деле террор социалистов-революционеров является ничем иным, как единоборством , всецело осужденным опытом истории. Даже иностранные социалисты начинают смущаться той крикливой проповедью террора, которую ведут теперь наши социалисты-революционеры. ... Эти вредные иллюзии могут привести только к быстрому разочарованию и к ослаблению работы по подготовке натиска масс на самодержавие.” (т.6, с.375-376).
В августе и сентябре того же года “Искра” (№24 и 25) поместила статью Ленина “Революционный авантюризм”, в которой он, констатируя “новый поворот к террору в настроениях некоторых революционеров” (с.378), подчеркивал: “соц.-рев. наивно не замечают того, что их склонность к террору связана самой тесной причинной связью с тем фактом, что они с самого начала стали и продолжают стоять в стороне от рабочего движения, не стремясь даже сделаться партией ведущего свою классовую борьбу революционного класса.” (т.6, с.380-384).
В ноябре, в статье “Новые события и старые вопросы” (опубликованной в №29 “Искры”) Ленин вновь бичует “голоса в пользу повторения старой тактики отдельных политических убийств как необходимого и обязательного в настоящее время приема политической борьбы”, “нелепость и вред предпринятой с.-р. Попытки реставрировать народовольчество со всеми его теоретическими и тактическими ошибками.” (т.7, с.58-59).
Полемика с ПСР и ее органом “Революционной Россией” по вопросу о терроре продолжалась и позднее (см., например, т.7, с.335-340).
Летом 1903 года Ленин подготовил проект ряда резолюций ко II съезду РСДРП. Одна из них была специально посвящена вопросу о терроре:
“съезд решительно отвергает террор, т.е. систему единичных политических убийств, как способ политической борьбы, в высшей степени нецелесообразный, ... отвлекающий лучшие силы от насущной и настоятельно необходимой организационной и агитационной работы, разрушающий связь революционеров с массами революционных классов населения, поселяющих и среди самих революционеров и среди населения вообще самые превратные представления о задачах и способах борьбы с самодержавием.” (т.7, с.251).
Газета “Вперед” (№1), ставшая преемницей “старой”, ленинской “Искры”, вышедшая тиражом 7 тысяч экземпляров, в редакционной статье в декабре 1904 года писала по поводу убийства министра внутренних дел В.К.Плеве “Боевой организацией” (“БО”) партии эсеров: “... и чем удачнее было это террористическое предприятие, тем ярче подтверждает оно опыт всей истории русского революционного движения, опыт, предостерегающий нас от таких приемов борьбы, как террор. Русский террор был и остается специфически интеллигентским способом борьбы. И чтобы ни говорили нам о важности террора не вместо народного движения, а вместе с ним, факты свидетельствуют неопровержимо, что у нас индивидуальные политические убийства не имеют ничего общего с насильственными действиями народной революции.
Массовое движение в капиталистическом обществе возможно лишь как классовое рабочее движение.” (т.9, с.129-130). И продолжала: “... у нас так часто встречается сочуствие террору среди радикальных (или радикальничующих) представителей буржуазной оппозиции. Неудивительно, что из революционной интеллигенции особенно увлекаются террором (надолго или на минуты) именно те, кто не верит в жизненную силу пролетариата и пролетарской классовой борьбы.” (т.9, с.130).
После убийства Плеве меньшевистская “Искра” в листке “Рабочему народу” №16 открыто поддержала тактику индивидуального террора, за что и была подвергнута критике Лениным.
В вышедшем в феврале 1905 года в редакционной статье №7 “Вперед” он писал: социал-демократия России “боролась всегда не только против террора, но и против тех шатаний в сторону террора, которые обнаруживали не раз представители интеллигентского крыла нашей партии. Как раз поэтому спорили против террора и старая “Искра”, когда она писала в №48 ... “теперь же, когда демонстрация переходит в открытое сопротивление власти... наш старый терроризм перестает быть исключительно смелым приемом борьбы... Теперь героизм вышел на площадь; истинными героями нашего времени являются теперь те революционеры, которые идут во главе народной массы, встающей против своих мучителей. ...” (т.9, с.276-277).
Но, помимо этого открытого героизма, стране была нужна и другая, невидимая работа, о которой писалось так: “... стараться заводить такие связи, которые могли бы принести пользу (служащий в полиции, в банке, в суде, в тюрьме, на почте, телеграфе и т.д.) ... работы тут масса и притом такой работы, в которой громадную пользу может принести всякий, даже совершенно не способный к уличной борьбе...” (т.11, с.341).
Возвращаясь к вопросу о терроре в №1 (7 февраля 1906 года) газеты “Партийные известия” Ленин делает “маленькое отступление” о партизанских выступлениях: “Мы думаем, что сравнивать их с террором старого типа ошибочно. Террор был местью отдельным лицам. Террор был заговором интеллигентских групп. Террор был совершенно не связан ни с какими настроениями масс. Террор не подготовлял никаких боевых руководителей масс. Террор был результатом - а также симптомом и спутником - неверия в восстание, отсутствия условий для восстания.” (т.12, с.180).
А в октябре 1906 года продолжал в газете “Пролетарий”: “Старый террор, действия оторванных от масс одиночек, деморализующие рабочих, отталкивающие т них широкие круги населения, дезорганизующие движение, вредящие делу революции. Примеры, подтверждающие такую оценку, легко подсказываются из сообщаемых каждый день событий.” (т.14, с.15).
В резолюции “О партизанских выступлениях”, как понятие, весьма близкое к рассматриваемой проблеме, предложенной большевиками, но не принятой V съездом РСДРП в мае 1907 года, подчеркивалось: “... при данных условиях экономического и политического кризиса растущее недовольство широких народных масс, направляясь по линии наименьшего сопротивления, неизбежно выливается в формы отдельных партизанских актов против непосредственных виновников экономического и политического гнета;
3)что организация партизанских выступлений и участие в них социал-демократии допустимо лишь в момент непосредственной массовой борьбы;
4)что, с другой стороны, в настоящий момент сравнительного затишья партизанские выступления неизбежно вырождаются в чисто анархические приемы борьбы, ослабляя партию в ее борьбе против анархистской агитации в рабочем классе и внося деморализацию в ее собственные ряды;
5)что боевые дружины, существующие при партийных комитетах, принимая участие в партизанской борьбе при условиях настоящего момента неизбежно превращаются в замкнутые заговорщические кружки, отрываются от широких масс, и, деморализуясь, вносят дезорганизацию в ряды партии, - принимая все это во внимание, съезд признает... в настоящий момент, при отсутствии условий для массового революционного взрыва, партизанские выступления нежелательны и съезд рекомендует идейную борьбу с ними. ...” (См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. -М. - 1983. -т.1, с.254-255).
Как видим, вопрос об отношении к политическому террору в России нашего века обсуждался весьма активно, причем далеко не большевики были его апологетами.
В июле 1908 года, что еще раз подчеркивает актуальность этого вопроса для революционного движения тех дней, В.И.Ленин в “Пролетарии” вновь критикует эсеровскую газету “Знамя труда” за “только перепев на тысячу ладов призывов к террору, да неумное, неумелое, наивное приспособление к этому, якобы новому, а на деле старому и очень старому приему взглядов на революцию, на массовое движение, на значение партии вообще и т.д.” (т.7, с.140).
В 1910 году, возвращаясь к нему в статье “Уроки революции”, посвященной революции 1905 года, Ленин назвал в качестве первого и основного ее урока тот, что “никакая героическая борьба одиночек-террористов не могла подорвать царского самодержавия.” (т.19, с.419).
Высоко ценя коллективные формы борьбы за лучшее будущее, Ленин радовался в январе 1913 года, что “проходит то время, когда одиночки-террористы могли говорить о “возбуждении” народа террором.” (т.19, с.419).
А в резолюции совещания ЦК РСДРП в 1913 году отмечал, что “партия с.-р. Продолжает официально отстаивать террор, история которого в России совершенно оправдала с.-д. Критику этого метода борьбы и закончилась крахом.” (т.22, с.60).
В одном из частных писем в октябре 1916 года по поводу убийства правым социал-демократом Ф.Адлером премьер-министра Австрии Штюрка, Ленин писал: “Мы остаемся... при нашем старом, подтвержденным опытом десятилетий убеждении, что индивидуальные террористические покушения являются нецелесообразным средством политической борьбы... в качестве революционной тактики индивидуальные покушения нецелесообразны и вредны.” (т.49, с.312).
“не терроризм, а систематическая, длительная, самоотверженная работа революционной пропаганды и агитации, демонстрации и т.д. и т.п. против лакейской оппортунистической партии, против империалистов, против собственных правительств, против войны - вот что нужнее.” (там же, с.313).
В речи на съезде швейцарской социал-демократической партии в ноябре 1916 года Ленин говорил:
“Опыт революции и контрреволюции в России подтвердил правильность более чем двадцатилетней борьбы нашей партии против террора как тактики.”
И добавлял: “Еще за четыре года до революции мы поддерживали применение насилия со стороны масс против угнетателей, особенно во время уличных демонстраций. Мы старались, чтобы каждый урок такой демонстрации усвоила вся страна. Мы стали все больше задумываться над организацией выдержанного и систематического сопротивления масс полиции и армии, над вовлечением посредством этого сопротивления возможно большей части армии в борьбу между пролетариатом и правительством, над привлечением крестьянства и войска к сознательному участию в этой борьбе. Вот та тактика, которую мы применяли в борьбе против терроризма и которая, по нашему глубокому убеждению, увенчалась успехом.” 9т.30, с.182-183).
В интервью корреспонденту шведской газеты “Фалькете дагблат политикен” 1 июля 1918 года Ленин отмечал, что “история русской революции показывает, что партия всегда прибегает к индивидуальному террору, если она не пользуется поддержкой масс.” (т.36, с.482).
Приведенные примеры, на наш взгляд, показывают, что проблемы терроризма и борьбы с ним не только волновали, но и широко обсуждались российским обществом в конце прошлого и начале нынешнего века.
Актуальна эта проблема для нашей страны и сегодня. Вот почему был необходим предпринятый нами краткий экскурс в историю этого вопроса.
Среди тактических средств борьбы эсеры активно использовали индивидуальный политический террор, который толковался ими как средство революционизирования масс и как мера устрашения правительства. Для подготовки и осуществления террористических акций была создана специальная группа – Боевая организация ПСР. В мае 1903 г. ее возглавил тайный агент полиции Е. Азеф. В 1905 – 1907 гг. эсеры провели 204 террористические операции.
Ядро партии составляли учителя, инженеры, агрономы, ветеринары, врачи. Численность ПСР в 1905 – 1907 гг. была 50 – 65 тыс. человек.
1.3. Кадеты и октябристы.
К партиям либеральной ориентации мы относим те, которые провозгласили в своих программах приверженность основным либеральным ценностям: рыночной экономике с безраздельным господством частной собственности и свободой предпринимательства, демократическим правам и свободам личности, конституционному, правовому государству.
Ведущими партиями либерального направления были Конституционно-демократическая партия и Союз 17 октября, представляющие собой два полюса русского либерального движения – прозападнического либерал радикализма и умеренно-консервативных конституционалистов-почвенников. При этом основным методом модернизации России и те, и другие признавали только ее реформирование «сверху».
Конституционно-демократическая партия (кадеты) организационно оформилась на учредительном съезде, состоявшемся в октябре 1905 г. Основные положения программы партии сводились к установлению конституционного строя (форма правления – конституционная монархия или республика, как говорили кадеты, их мало интересовала), к необходимости увеличения земельной площади крестьянских наделов с частичным отчуждением частновладельческих земель, к отмене сословных привилегий, равенству всех перед законом, становлению свободы личности, слова, собраний и других демократических свобод, к признанию права рабочих на стачки и 8-часовой рабочий день. Программа по национальному вопросу включала право на культурное самоопределение всех наций и народностей.
Основным методом претворения в жизнь своей программы кадеты считали тактику давления на правительство через легальные возможности и, прежде всего через Думу.
Ядро партии составляли университетская профессура, ученые, творческая интеллигенция, преуспевающие врачи, адвокаты, учителя, средние и мелкие служащие. Вошли в нее и прозападно настроенная буржуазия, либеральные помещики.
Лидером партии был П. Н. Милюков. Численность партии в 1905 – 1906 гг. составляла, по разным источникам, от 50 до, 100 тыс. человек.
Консервативное крыло либерального движения представляла партия Союз 17 октября (октябристы), которая начала формироваться в ноябре 1905 г. из умеренной части земского оппозиционного движения, признавшего Манифест 17 октября поворотным пунктом в истории России. Главной своей целью октябристы объявили оказание «содействия правительству, идущему по пути спасительных реформ». Октябристы открывали свою программу требованием сохранения единства и нераздельности Российского государства, «его исторически сложившегося унитарного характера». Экономическая программа октябристов была более умеренной, нежели у кадетов. Рассматривая частную собственность в качестве основы основ экономики, они, в отличие от кадетов, оговаривали частичное отчуждение помещичьей земли как самый крайний случай. Снять остроту аграрного вопроса в стране октябристы предлагали за счет уравнивания крестьян в нравах с другими сословиями, переселенческой политики, продажи крестьянам государственных и удельных земель. Союз 17 октября – чуть ли не единственная партия в России, не выдвигавшая требования 8-часового рабочего дня, ограничившая право рабочих на проведение стачек в отраслях, имевших государственное значение.
Социальный состав партии был более однородным. К ней тяготела крупная, преимущественно московская торгово-промышленная и финансовая буржуазия, помещики. Среди октябристов было немало отставных военных чинов, представителей профессуры, инженеров, управляющих частными предприятиями.
Первый съезд Союза 17 октября состоялся в Москве в феврале 1906 г. Партия была официально признана в качестве легальной организации. В конце октября 1906 г. председателем ее Центрального комитета был избран А. И. Гучков. Численность партии в 1906 г. составляла 50-60 тыс. человек.
1.4. Монархисты-традиционалисты.
В лагерь традиционалистов входили многочисленные правые партии и организации, выступавшие за восстановление и укрепление «исконных русских начал». Они объявили себя защитниками самодержавного царя от революционных посягательств и провозгласили общие для всего движения лозунги. «Россия для русских! За веру, царя и Отечество! Православие, Самодержавие и Народность! Долой революцию! Не надо конституции! За самодержавие, ничем на земле не ограничиваемое!».
Наиболее крупными политическими организациями правого толка были: Русское собрание, Монархистская партия, Союз Русского народа и Русский народный союз имени Михаила Архангела.
В уставе самой крупной партии – Союза русского народа – было написано, что членами союза могут стать «природно русские люди обоего пола, всех сословий и достояний». Основную массу членов партии составляли мелкие лавочники, торговцы, дворники, извозчики. Почетным членом Союза русского народа в декабре 1905г. стал Николай II.
По различным источникам, в 1905 – 1906 гг. традиционалистский лагерь насчитывал от 400 тыс. до 3 млн. человек.
Однако методы (погромы), которые избрали эти партии для достижения своей главной цели – защиты самодержавной монархии от революционных и иных посягательств, вызывали неприятие у многих людей, настроенных и антиреволюционно, и промонархически. Погромная волна прокатилась по мирным населенным пунктам. Подавляющая часть их пришлась на Европейскую Россию. Во время октябрьских погромов погибли 1622 и были ранены 3544 человека. В некоторых городах погромы приняли такой кровавый характер, что власти были вынуждены начать расследование. Состоялось примерно 205 процессов над погромщиками, в ходе которых были осуждены 1938 человек, из них 1713 были помилованы царем. Члены боевых дружин, устраивающие погромы и столкновения с революционными манифестантами, называли себя «черной сотней», поэтому очень часто все правое движение именуют черносотенным.
Среди многочисленных лидеров монархического движения наибольшей известностью пользовался В. М. Пуришкевич.
Политические изменения, предпринятые властью под давлением революционных событий 1905 г., заметно продвинули страну к традиционной либеральной политической модели. Вместе с тем это были лишь первые, робкие, вынужденные шаги, носившие чаще не только ограниченный, но и обратимый характер.
Февральская революция победила. Старая государственная система рухнула. Сложилась новая политическая ситуация. Однако победа революции не предотвратила дальнейшего углубления кризисного состояния страны. Экономическая разруха усиливалась. К прежним социально-политическим проблемам: война и мир, рабочий, аграрный и национальные вопросы – добавились новые: о власти, будущем государственном устройстве и путях выхода из кризиса. Все это обусловило своеобразие расстановки общественных сил в 1917 г.
Рекомендуем также
Леонид. Значение имени. Значение мужского имени леонид Как переводится имя леонид с греческого
Вкуснейший кекс «Три желания Кексы с малиновым кремом
Как приготовить черничный торт
Пикша - рецепты приготовления вкусных и разнообразных блюд на каждый день
Невероятный кус-кус и блюда из него
Аркан Умеренность: Значение и описание