Рамзес ii - история - познание - каталог статей - роза мира. Фараон Рамзес Великий: биография и правление Рамзес 2 сколько лет прожил

XIX династии. Царствовал 66 лет (1317 -1251 до н. э.). При нём Египет (см. Египет Древний) в последний раз в эпоху Нового Царства достиг значительного могущества. После вступления на престол Рамсеса II вёл длительные войны с хеттами (воинств, горные племена, населявшие центральную часть Малой Азии), в результате которых Египет закрепил за собой Палестину и Южную Сирию. В ходе борьбы Рамсес II проявил незаурядные воен. способности (см. Кадет).

Использованы материалы Советской военной энциклопедии. т. 7: Радиоконтроль – Тачанка. 688 с., 1979.

Рамсес II (тронное имя - Усер-маат-Ра-сотеп-ен-Ра) - фараон XIX династии (1317-1251 до н. э.). При нем Египет в последний раз в эпоху Нового царства достиг значительного могущества. Продолжая походы своего отца Сети I, Рамсес восстановил власть Египта в Палестине; в Сирии Рамсес столкнулся с хеттами, которые также претендовали на нее. После битвы при Кадеше (1312 год до н. э.) он продолжал борьбу с хеттами до 1296 года, когда заключил мирный договор с хеттским царем Хаттусили III (до нас дошли хеттская и египетская редакции этого первого известного в истории международного договора). Война с хеттами побудила Рамсеса II перенести свою резиденцию в северо-восточную Дельту, где был сооружен город "Пер-Рамсес" ("Дом Рамсеса", впоследствии Танис). Для Рамсеса характерна чрезвычайно широкая строительная деятельность. Им сооружены храмы в Абидосе, Фивах (Рамессеум), пристройки в Карнаке и Луксоре, оба пещерных храма Абу-Симбела, храм в Эдфу и т. д. Войны и огромные средства, затрачиваемые на содержание и строительство храмов, разоряли трудящиеся слои, обогащая знать и жрецов. Бедняки закабалялись, а средние прослойки теряли постепенно экономическую независимость. Рамсес II приходилось прибегать к наемникам, что ослабило военный потенциал страны.

И. С. Кацнельсон. Москва.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 11. ПЕРГАМ - РЕНУВЕН. 1968.

Литература: Хрестоматия по истории Древнего Востока, М., 1963, с. 119-30; Drioton E. et Vandier J., L"Egypte, 4 éd., P., 1962 ("Clio". Introduction aux études historiques); Gardiner A., Egypt of the Pharaohs, Oxf., 1961.

Поливка сада при помощи шадуфов. Роспись из гробницы Ипуи в Фивах. Египет. XIX династия.

Литература:

Авдиев В. И. История Древнего Востока. Изд. 3-е. М., 1970;

Очерки истории Древнего Востока. М., 1956.

Хрестоматия по истории Древнего Востока, М., 1963, с. 119-30;

Drioton E. et Vandier J., L"Egypte, 4 éd., P., 1962 ("Clio". Introduction aux études historiques);

Gardiner A., Egypt of the Pharaohs, Oxf., 1961.

Рамсес II Великий - египетский фараон из XIX династии, правивший примерно в 1279-1213 годах до н. э.

Рамзес вошел в историю с прозвищем Великий, и не без оснований. Он и сам сознавал свою значимость. «Один против тысячи колесниц» – так он видел свое участие в легендарной .

Он был правителем Древнего Египта эпохи высшего – и последнего – расцвета этого государства, в период так называемого Нового царства, который ограничивают XVI–XI столетиями до н. э. Этот фараон был у власти 66 лет – что выделяет его из числа других правителей древнего мира. При нем произошла одна из наиболее знаменитых битв, и был заключен, наверно, важнейший договор древности. После смерти фараона его культ сохранялся в течении нескольких веков.

Об этом правителе рассказывают на редкость многочисленные, по сей день точно не сосчитанные источники, при этом он сам лично об этом позаботился. Во-первых, сохранились надписи на стенах храмов и гробниц. Во-вторых, до наших дней дошли документы из архива, обнаруженного на месте древней столицы хеттской державы – Хаттушаша (деревня Богазкей на территории современной Турции). Там хранилось 15 000 текстов различных жанров, включая литературные произведения, деловые документы, переписку.

Раскопки этого знаменитого архива начаты в 1906–1912 годах немецким археологом Г.Винклером, который увлекался в первую очередь историей Междуречья. Но в архиве нашлись и следы Египта. Документы были составлены преимущественно на международном для Древнего Востока аккадском языке.

Историография, которая посвящена правлению Рамзеса II, огромная. В немецкой науке она составляет целые библиотеки. Имеется доступная литература и на русском языке. В первую очередь – труды замечательного дореволюционного египтолога Б. Тураева. В его «Истории Древнего Востока» много устарело, однако нельзя не оценить красоту стиля, живость изложения, любовное отношение к Древнему Египту.

Есть монография советского историка И.Стучевского «Рамзес II и Херихор. Из истории Древнего Египта эпохи Рамессидов» (так называлась эта династия). Книга примечательна тем, что в ней приводится много текстов источников, некоторые – в авторском переводе. Очень любопытно и исследование французского ученого и писателя К. Жака «Египет великих фараонов».

Следует заметить, что в истории Древнего Египта почти нет совершенно точных дат рождения и смерти правителей. Египтологи бесконечно их уточняют. Рамзес II был внуком Рамзеса I, бывшего командующего колесницами, который после военного переворота сменил на троне фараона Хоремхеба и основал новую, XIX династию.

Отец – фараон Сети I. Мать – царица Туйа. До нашего времени дошли ее изображения, которые свидетельствуют, что ей было свойственно высокомерие. Уж не потому ли, что, по некоторым сведениям, изначально она была певицей. Высокомерие часто отличает выходцев из низов…

Как сказано в одной из надписей, которая посвящена Рамзесу II, «боги вскрикнули от радости при его рождении». Это, конечно же, дань литературной традиции. Но Рамзес в действительности с детства знал, что его предназначение – власть. Именно в нем отец видел преемника. У всех фараонов имелись гаремы, которые состояли из законных жен и наложниц, и множество детей. Но, несмотря на то, что у Рамзеса, безусловно, были братья, Сети I без колебаний избрал одного сына, который придет ему на смену.

В возрасте 10 лет наследник, отличавшийся, кстати, большой физической силой, принял участие в одном из походов отца против ливийцев. Ливия, как и все покоренные народы, при любом казавшемся удобным случае старались вернуть себе независимость, и фараон должен был подавлять такие выступления. Так что в десятилетнем возрасте Рамзес II был уже готов и к власти, и к войне. Можно сказать, первую половину своей жизни он провел на воинской колеснице.

Как видно, он стал соправителем отца – для надежности передачи власти. По крайней мере, в одной из надписей Сети I имеются такие слова: «Венчайте царя, чтобы я узрел его совершенство при жизни».

1290 год — до н. э., когда Рамзесу было около 20-ти лет, он торжественно похоронил в Долине Царей отца, умершего своей смертью, и стал править Египтом. Это было приблизительно спустя 100 лет после смерти знаменитого . Современниками отмечалась воинственность и могучий боевой дух Рамзеса II: «Чужеземцы трепещут перед ним! Его имя разносится по Вселенной, он могуществен, как огонь, он – свирепо рыкающий лев с выпущенными когтями». Метафора имеет под собой некоторые реальные основания. Дело в том, что у Рамзеса II был ручной лев, сопровождавший его в походах. Лев лежал поперек входа в царский шатер и грозным рыком предупреждал, что без команды хозяина никого не пропустит.

Планы Рамзеса после прихода к власти абсолютно очевидны. О них свидетельствует надпись на стене храма в Луксоре. Фараон просит бога Амона даровать ему – ни больше ни меньше – власть над Вселенной. А как видели Вселенную древние египтяне? Им были известны ближайшие к ним народы и царства Ближнего Востока и земли, расположенные к югу от Нильской долины в Африке. Но в надписи фараона найден вполне метафорический образ Вселенной: в тексте сказано, что Рамзес хочет быть властелином «всего, что обходит солнце».

Он начал делать шаги в этом направлении. Занялся укреплением войска. К основным воинским соединениям, которые назывались в честь богов отрядами Амона, Ра и Птаха, добавил новое – Сетха. Этот бог в египетской мифологии – убийца Осириса, отождествляемый с такими животными, как свинья и осел. Но ведь Сетха (или Сети) – еще и имя отца Рамзеса II… К тому же Сетха считался богом чужеземцев. А Египет все энергичней покорял окружающие народы.

Фараон начал с подавления беспорядков в Ливии и в Нубии. При смене власти волнения в провинциях были неизбежными. Но 20-ти летний новый правитель оказался сильным бойцом. Завоеванные территории – это богатство, прежде всего – золотые и серебряные рудники, драгоценные породы дерева. И фараон заботился о сохранности своей сокровищницы.

После усмирения восставших, он отбил нашествие морских пиратов шерданов – тех, что в далеком будущем дали название острову Сардиния и составили основу его населения. Побежденные пираты стали его телохранителями.

Готовился Рамзес II и к войне с хеттами. Этот малоазиатский народ выдвинулся в те времена на мировую арену. Период его расцвета довольно короткий – с XIV до начала XII века до н. э. Однако это был удивительный взлет!

Этнический облик хеттов загадочен. Это относительно светловолосые и светлокожие люди, что не характерно для Востока. Не вполне понятно, откуда они могли прийти и почему потом исчезли. Созданный ими могучий союз различных народов пал в начале XII столетия до н. э. – как из-за внутренних раздоров, так и под ударами завоевателей, вторгавшихся с моря, в том числе этрусков и данайцев – будущих греков.

Но пока хеттская держава находилась на взлете, фараон Египта не мог с ней не воевать. Ведь между владениями хеттов и египтян лежали соблазнительные земли – Сирия и Палестина. И каждый могущественный сосед стремился ими завладеть.

На четвертый год своего царствования Рамзес II совершил разведывательный поход в Северную Сирию. Он дошел приблизительно до нынешнего Бейрута и установил там стелу. Воинственный царь хеттов Муваталли II в это время собирал силы. Он создал военный союз больше чем 20-ти народов.

1285 год — на пятый год правления, фараон снова отправился в поход, взяв с собой главные соединения – Амона (его он возглавил лично), Ра, Птаха и Сетха. Основное сражение произошло на территории Сирии, при городе Кадеше.

Среди важнейших источников, которые сохранили сведения об этой войне, – так называемая поэма «О битве при Кадеше». Это художественное произведение, хотя, конечно, не поэма в современном понимании. В текст включены диалоги, в том числе разговор Рамзеса с богом Амоном.

Есть и источники другого типа. Документ, названый историками «отчет о сражении», содержит строгие факты. Имеются рельефы, на которых изображены эпизоды сражения с краткими текстами, объясняющими изображенное. Но достоверность этой информации довольно относительная. Показательно, к примеру, что каждая из сторон, принимавших участие в битве, – и египтяне, и хетты – объявила себя победившей. Как не вспомнить Бородинское сражение 1812 г., в котором также не было однозначного победителя! При Кадеше поле осталось за хеттами, как в 1812 г. – за французами. Однако были ли они победителями?

Накануне сражения в лагерь фараона пробрались два бедуина. Они сказали, что убежали от хеттов и отныне хотят служить египтянам. В действительности это были не перебежчики, а лазутчики, принесшие египтянам дезинформацию. И хотя их били палками, они не переставали повторять ложные сведения – и Рамзес в это поверил. Они уверяли, что хеттское войско отступило далеко на Север и можно смело идти к Кадешу. Потому Рамзес решил ринуться в бой, не дожидаясь подхода своих основных сил.

Он выдвинулся вперед с единственным соединением, названным в честь бога Амона, и своей личной гвардией (Шердани). Стал у города Кадеша. Лагерь, обнесенный щитами, был прямоугольной формы. Шатер фараона находился посередине.

Существует рельеф, представляющий вид лагеря фараона и стен Кадеша: у входа в шатер Рамзеса – знаменитый лев, египетские воины занимаются чисткой оружия… Все, казалось, было спокойным. И вдруг – атака хеттов. 2 500 хеттских колесниц плюс пехота! Рамзес II попал в окружение. Он успел надеть доспехи и прыгнуть в колесницу. Вместе с возницей и щитоносцем, которого звали Менна (редкостный случай, когда имя простого человека вошло в историю), он отбивался до последнего. Но силы были неравными.

Надписи говорят, что в отчаянии фараон обратился за помощью к богу Амону. Слова Рамзеса поражают современного читателя. Он говорит с богом требовательно, с позиций некой внутренней силы: «Что же случилось, отец мой Амон? Неужели забыл отец сына своего? Совершал ли я что-либо без ведома твоего? Разве не хожу я и не останавливаюсь по воле твоей? Разве преступал я предначертания твои? Я взываю к тебе, отец, окруженный бесчисленными врагами, о которых не ведал. Когда все чужеземные страны сплотились против меня, и я остался один, и нету со мной никого, и покинуло меня войско мое, и отвернулись многочисленные воины, я стал кричать им, но не услышал из них ни один. И постиг я, что Амон лучше миллионов воинов, сотни тысяч колесниц».

По легенде, бог Амон ответил так: «Вперед, Рамзес, я с тобой! Я твой отец, моя рука с тобой, я господин победы!» После чего совершилось чудо: Амон протянул Рамзесу руку, и тот опрокинул тысячи колесниц. Сохранилось изображение: колесница фараона, кругом множество трупов врагов, некоторые из них он сбрасывает в реку. Одного мелкого царька, Алеппо, египетские воины держат за ноги вниз головой, выливая воду, которой он наглотался, когда убегал от Рамзеса и переплывал реку. Как ни удивительно, это явные элементы древней сатиры.

Конечно, есть и рациональное объяснение произошедшего. Когда началась атака, фараон успел отправить визиря оповестить одно из своих соединений, чтобы его войска поторопились; они подошли и форсировали реку Оронт. Так что подкрепление подоспело своевременно. Впрочем, и боевой дух фараона имеет большое значение.

Рамзес, тогда еще довольно молодой правитель, был и сам потрясен своим спасением. После битвы он поклялся каждый день лично кормить лошадей, вынесших его из окружения.

А итогом битвы стала, говоря условно, «боевая ничья» с некоторым перевесом в пользу хеттов, сохранивших за собой часть владений в Северной Сирии. Понадобилось еще 16 долгих лет, чтобы противники поняли, что лучше не воевать, а объединиться, договориться о дружбе и союзе.

Последовавшие за сирийским походом годы правления выявили в фараоне абсолютно новые качества. Он оказался величайшим строителем. При нем была основана столица Пер-Рамсес в дельте Нила. У древних египтян и прежде было несколько столиц: Мемфис, Фивы, Гераклеополь.

Строил Рамзесе и собственную семью. Его первая законная жена Нефертари хорошо известна по скульптурным портретам и описаниям. Ее лучшие изображения из гранита хранятся в ватиканских музеях, а сидящая фигура из черного гранита, также изумительной красоты, находится в Турине. В Долине Царей находится ее храм, открытый археологами в 1904 г.

Второй женой Рамзеса стала Иси-Нофрет – мать его прославленного четвертого сына по имени Хаэмуас. Этот удивительный для своей эпохи человек интересовался архитектурой и древностями, занимаясь неким прообразом археологии.

Трон же перешел к тринадцатому сыну Рамзеса II – Мернептаху. А всего, насколько известно, у правителя от жен и наложниц было 111 сыновей и 65 дочерей. Изображение на стене одного из храмов запечатлело шествие его многочисленных детей.

Что сооружал неутомимый строитель Рамзес II? Трудно все сосчитать. От его эпохи осталось множество статуй. В основном это колоссы, то есть скульптуры огромных размеров. Известно имя главного зодчего – Маи. Он руководил строительством в новой столице Пер-Рамсесе. У Маи был высокий воинский чин. Он отправлял далекие экспедиции за мрамором и за гранитом, к примеру на юг, в Асуан.

Одним из чудес света стал Рамессеум – поминальный храм Рамзесе II в комплексе Абу-Симбел на западном берегу Нила, в районе Фив. Особенностью древнеегипетской культуры было то, что человек в течении всей жизни заботился о своем погребении. Считалось, что чем тщательнее он подготовит переход в иной мир, тем лучше ему там будет. Вот почему Рамзес возвел для себя такой грандиозный поминальный храм.

Позднее здание засыпало песками и открыто швейцарским востоковедом И.Буркхардтом в 1812 г. Торчавшие из песка головы принадлежат, как выяснилось, четырем сидячим колоссам высотой 20 метров каждый. В 1964–1968 годах в связи со строительством Асуанской плотины колоссов по инициативе ЮНЕСКО разобрали, распилили на тысячу с лишним блоков, перенесли выше на 65 метров и вновь собрали. Невиданное дело, объединившее специалистов из разных стран!

Имеется огромный гранитный колосс Рамзеса II в Пер-Рамсесе. Высота его около 27 метров, вес – 900 тонн. Можно только представить, каких затрат требовали такого рода сооружения. Их строительство опустошало государственную казну.

Однажды, согласно источникам, была найдена огромная, невиданных размеров глыба кварцита. Фараон сразу решил, что это будет очередной колосс. Он написал своим мастерам (которые, кстати, не были рабами), чтобы они принялись за создание нового шедевра.

Вот его слова: «Закрома будут ломиться от зерна для вас, чтобы вы ни дня не проводили без пищи. Я наполню для вас склады различными вещами: хлебом, мясом, сладкими пирожками, я дам вам сандалии, мази в избытке, чтобы вы умащали головы ваши каждые 10 дней… Я дам вам множество людей, чтобы вы ни в чем не знали нужды; рыбаков, чтобы приносили дары Нила, и много других: садовников, чтобы возделывали огороды, горшечников, дабы делали сосуды, что бы свежа была вода в летнее время». В этих обещаниях звучит истинная страсть – и к строительству, и к увековечению своей памяти.

Поглощенный строительством, фараон вынужден был то и дело отправляться в экспедиции, для подавления выступлений подвластных Египту народов. Новых земель он не завоевывал. Тем временем силы древнеегипетского государства истощались. Подобное уже было в прежние переломные эпохи – между Древним и Средним царствами, потом между Средним и Новым царствами. Предчувствуя грядущий упадок, Рамзес охотно пошел на переговоры и заключение союза с хеттами. Успеху способствовало и то, что у хеттов сменился царь. Новый властитель Хаттусили III был настроен не так воинственно, как его старший брат Муваталли II.

После продолжительных переговоров в Пер-Рамсес привезли серебряную табличку с текстом на аккадском языке. Сейчас мы называем подобного рода документы договорами о мире и взаимопомощи в борьбе против возможных врагов и опасностей. Договор заключили в 21-й год правления Рамзеса II, то есть где-то в 1269 г. до н. э. Правителю было около 40 лет.

Текст договора был переведен на египетский язык и высечен на стене Рамессеума. Были и клинописные глиняные таблички с тем же текстом. Одна из них хранится в Санкт-Петербурге, в Государственном Эрмитаже.

Договор довольно длинный и чрезвычайно подробный. Вот его фрагменты в переводе И.Стучевского: «Что касается будущего вплоть до вечности, что касается помысла великого властителя Египта и великого правителя страны Хетта, то да не даст бог случиться вражде между ними в соответствии с договором… Он в братстве со мной, он в мире со мной, я в братстве с ним, я в мире с ним навеки».

Текст договора египтян с хеттами выставлен сегодня в штаб-квартире ООН – как символ цивилизованных международных отношений. Это знак того, что уже многие тысячи лет назад люди могли решать некоторые вопросы мирным путем. Стремясь учиться у самого себя, человечество пока не смогло достичь больших успехов, но попытка, несомненно, отрадная.

Не случайно фараон Рамзес II остался в истории с прозвищем Великий. Он в действительности великий строитель и великий международный деятель. Заключив мирный договор с хеттами, он обеспечил и своему государству, и соседнему еще около 60 лет сравнительно спокойной жизни.

Спустя 13 лет после заключения знаменательного договора неутомимый властелин, которому было уже около 53 лет, женился на дочери царя Хаттусили III. Она приняла египетское имя Маатхорнефрура – «зрящая красоту Солнца». Солнцем для нее, безусловно, должен был стать сын бога Амона – ее супруг фараон. Существует предположение, что на бракосочетание прибыл сам хеттский царь. Впрочем, многие из египтологов в этом сомневаются. Как бы там ни было, церемония была торжественной и пышной.

На дошедших до наших дней изображениях видно, как огромная процессия несет приданое – золото и другие сокровища. Из Малой Азии в Египет гонят целые стада скота. Это немалая ценность – мясо и шкуры. Но это еще и выразительный жест: ситуация в чем-то напоминает не одержанную когда-то победу – ведь богатства прибывают в Египет, хотя это и не военная добыча… А в 62 года фараон женился, также вполне официально, еще на одной хеттской царевне, сестре первой.

В последние годы жизни Рамзес II явно наслаждался относительным покоем, все время заботясь об увековечении своей памяти. Он скончался, когда ему было около 90 лет.

Посмертная жизнь фараона оказалась довольно бурной. Он был торжественно похоронен, но уже в конце правления следующей, XX династии, в XI столетии до н. э., гробница была разграблена. Все сокровища были похищены. Мумию фараона жрецы перенесли в тогда еще не разграбленную гробницу его отца, Сети I. Но позднее и ее разграбили.

В общем, мумию переносили с места на место четыре раза и в конце концов спрятали в тайнике. Она была найдена в конце XIX столетия и стала, как деликатно пишут ученые, достоянием науки. То есть она была выставлена в качестве экспоната в Каирском музее. Сохранность мумии удивительная. В 75-м году XX века, когда она начала повреждаться, ее возили на реставрацию в Париж. При этом встречали очень торжественно, будто французскую столицу на самом деле посетил древнеегипетский фараон. И это абсолютно справедливо. Рамзес II, несомненно, заслужил уважительную память человечества.

Рамсес II Великий — фараон Древнего Египта, правивший приблизительно в 1279 — 1212 годах до н. э., из XIX династии. Сын Сети I и царицы Туйи. Один из величайших фараонов Древнего Египта. Ему преимущественно присваивался почётный титул А-нахту, то есть «Победитель». Памятники и папирусы нередко называют его и народным прозвищем Сесу или Сессу. Это, несомненно, то же имя, которое в предании Манефона упоминается таким образом: «Сетозис, который называется также Рамессес». У греков это имя превратилось в Сезостриса, героя и всемирного завоевателя легендарных сказаний. Количество его памятников различной степени сохранности в Египте и Нубии крайне велико.

Вступление на престол

Рамсес II взошёл на престол в 27 день третьего месяца сезона Шему (то есть Засуха). Молодому царю было в это время около двадцати лет. Несмотря на огромное количество памятников и документов, носящих на себе имя Рамсеса II, история его более чем 66-летнего царствования освещается в источниках довольно неравномерно. Датированные документы существуют для каждого года его правления, но они крайне неоднородны: от памятников религиозного назначения до горшков из-под меда из Дейр эль-Медины.

Победа над нубийцами и ливийцами

Смена фараонов могла, как и в прежние времена, побудить у угнетенных народов надежды на удачные восстания. От первых месяцев правления Рамсеса сохранилось изображение привода ханаанских пленных к фараону, но оно несколько условное. Зато восстание в Нубии было, по-видимому, настолько значительное, что для его подавления потребовалось личное присутствие фараона. Страна была усмирена. Во время этого похода только в одной малонаселенной области Ирем было полонено 7 тысяч человек. Наместник Рамсеса в Нубии смог в первые месяцы его царствования доставить ему богатую дань, и был осчастливлен за это наградами и царским благорасположением. Возможно, что в самом начале своего царствования Рамсесу пришлось также иметь дело с ливийцами. Во всяком случае, сохранилось изображение его торжества над западным соседом, относящееся к первым месяцам его царствования.

Разгром шерданов

Не позже 2-го года правления Рамсес одержал победу над шерданами - представителями одного из «народов моря» (считают, что впоследствии они заселили остров Сардинию). Египетские надписи говорят о кораблях неприятеля, и разгроме его во время сна. Из этого можно заключить, что дело происходило на море или на одном из нильских рукавов и, что воинственные шерданы были захвачены египтянами врасплох. Пленные шерданы были включены в ряды египетского войска. Они чувствовали себя, по-видимому, недурно на службе у фараона, так как позднее изображения показывают их, бьющимися в Сирии и Палестине в первых рядах воинов Рамсеса.

Успехи во внутренних делах

Определенные успехи были достигнуты во внутригосударственных делах. Осенью 1-го года своего правления, на освободившееся место первого жреца Амона, Рамсес поставил верного ему Небуненефа (Ниб-унанафа), ранее занимавшего пост первого жреца Тиниского бога Онуриса (Ан-Хары). На 3-ем году правления Рамсеса всего на 6-метровой глубине удалось, наконец, найти воду на золотых рудниках в Вади-Алаки, что значительно повысило там добычу золота.

Война с хеттами

Первый поход

Укрепив, таким образом, государство, Рамсес начал готовиться к большой войне с хеттами. Так как Рамсес называл «второй экспедицией» кампанию, которая завершилась битвой при Кадеше на 5-м году правления, можно предположить, что стела, установленная на 4-м году в Нахр эль-Келб, к северу от Бейрута, является напоминанием о первой кампании. Несмотря на то, что практически весь текст утерян, изображение Ра-Хорахти, протягивающего руку к царю, ведущему пленника, позволяет говорить о некоем военном событии. Видимо, в 4-й год правления Рамсес предпринял свой первый поход в Переднюю Азию, направленный на подчинение морского побережья Палестины и Финикии, в качестве необходимой предпосылки дальнейшего успешного ведения борьбы с хеттами. В ходе этого похода Рамсес взял город Берит и достиг реки Элевтерос (Эль-Кебира, «Собачьей реки»), где поставил свою памятную стелу. То, что Нахр эль-Келб находится на территории, которую занимали племена амурру, вероятно, говорит о подчинении царя аммуру Бентешина египетским властям. Произошло это, прежде всего, из-за активизации хеттских набегов, в то время как египетское присутствие гарантировало хоть какое-то спокойствие. Именно это событие стало поводом для объявления войны между Рамсесом II и хеттским царем Муваталли: это достаточно ясно из текста договора, подписанного Шаушкамуйа, сыном Бентешина и Тудхалией, сыном Муваталли.

Битва при Кадеше

Войско египтян

Весной 5-го года своего правления Рамсес, собрав более чем 20-тысячное войско, выступил из пограничной крепости Чилу во второй поход. Через 29 дней, считая со дня выступления из Чилу, четыре воинских соединения египтян, названные в честь Амона, Ра, Птаха и Сета, в каждом из которых было около 5 тысяч воинов, разбили лагерь на расстоянии одного перехода от Кадеша. Одно из соединений, называвшееся по-ханаански «молодцы» (неарим), и составленное фараоном, видимо, из отборнейших воинов, ещё раньше было послано вдоль морского побережья, для последующего воссоединения с основными силами у Кадеша. На следующий день, утром многотысячное войско египтян начало переправу через Оронт у Шабтуна (позднее известен евреям под названием Рибла). Введенный в заблуждение подосланными в египетский лагерь хеттскими лазутчиками, которые уверяли, что хетты отступили далеко на север, к Халебу, Рамсес с одним, уже переправившимся отрядом «Амона», не дожидаясь переправы всего остального войска, двинулся к Кадешу.

Хеттское войско

На севере, на небольшом мыске при слиянии Оронта с его левым притоком, громоздились зубчатые стены и башни Кадеша. А в заречной равнине, к северо-востоку от крепости, скрытое городом в полной боевой готовности стояло всё войско Хеттского царства и его союзников. Согласно египетским источникам, хеттская армия насчитывала 3500 колесниц с тремя воинами на каждой и 17 тысяч пехоты. Общее количество воинов составляло примерно 28 тысяч. Но войско хеттов было, донельзя смешанным, и в значительной степени наёмным. Кроме хеттских воинов в нём были представлены едва ли не все анатолийские и сирийские царства: Арцава, Лукка, Киццуватна, Араванна, приевфратская Сирия, Каркемиш, Халаб, Угарит, Нухашше, Кадеш, кочевые племена и так далее. Каждый из этих разноплеменных союзников явился под начальством своих властителей и, следовательно, Муваталли было крайне трудно управлять всем этим скопищем. Царь Хатти Муваталли имел все основания избегать схватки с египтянами в открытом бою. Рассчитывать с подобными полчищами одолеть в открытом бою египетское войско, сплоченное, вышколенное и направляемое единой волей, было трудно. Последующая шестнадцатилетняя борьба показала, что войска Хатти избегали битв в открытом поле и больше отсиживались в сирийских крепостях. Во всяком случае, ни на одном из бесчисленных памятников Рамсеса II не показано ни одного крупного сражения с царством Хатти вне городских стен после битвы под Кадешем. Но и сама битва при Кадеше доказывает, что хетты надеялись больше на обман и внезапность нападения, чем на свою военную силу.

Сражение

Переправившись через Оронт, соединение «Ра» не стало дожидаться частей «Птаха» и «Сета», которые ещё даже не подошли к броду, и пошло на север для встречи с фараоном. Тем временем, южнее Кадеша, вне поля зрения египтян, сосредоточилась основная масса колесничего войска противника. Переправа его колесниц через Оронт, очевидно, производилась заблаговременно и прошла незаметно для египтян. Соединение «Ра» в походном порядке, не готовое к бою, подверглось нападению вражеских колесниц, и было молниеносно рассеяно, а колесницы обрушились на соединение «Амона», занимавшееся разбивкой стана. Часть египетских воинов обратилась в бегство, а часть вместе с фараоном была окружена. Египтяне понесли огромные потери. Рамсесу удалось сплотить вокруг себя свою гвардию и занять круговую оборону. Спасению Рамсеса от неизбежного поражения способствовало лишь то, что хеттская пехота не смогла переправиться через бурные воды Оронта и не пришла на помощь своим колесницам. Счастливая случайность — неожиданное появление на поле брани ещё одного отряда египтян, того самого, который шёл берегом моря, несколько выправила положение, и египтяне смогли продержаться до вечера, когда к Кадешу подошёл отряд «Птаха». Хетты были вынуждены отступить за Оронт, получив, в свою очередь, урон при переправе через реку. В этом сражении погибли два брата хеттского царя Муваталли, несколько военачальников и много других знатных хеттов и их союзников. На следующий день, утром Рамсес вновь напал на хеттское войско, но сломить врага не удалось и в этом сражении. Во всяком случае, ни один источник не говорит о том, что фараон овладел Кадешем. Обескровленные противники явно были не в силах одолеть друг друга. Хеттский царь Муваталли предложил фараону перемирие, что дало Рамсесу возможность с честью отступить и благополучно вернуться в Египет. Хеттский же царь успешно продолжил свои действия с целью подчинить Амурру и, в итоге, сместил правителя Бентешина. Хетты даже продвинулись дальше на юг и захватили страну Убе (т. е. оазис Дамаска), ранее принадлежащий Египту.

Источники повествующие о битве при Кадеше

Битва при Кадеше сильно впечатлила Рамсеса II, который приказал воспроизвести рассказ об этом событии и грандиозные панорамные «иллюстрации» к нему на стенах многих храмовых комплексов, в том числе, в Абидосе, Карнаке, Луксоре, Рамессеуме и Абу-Симбеле. Основные источники, повествующие о произошедшем, — три различных текста: длинный детальный рассказ с включенными лирическими отступлениями — так называемая «Поэма Пентаура»; короткий рассказ, посвященный событиям самой битвы — «Доклад» и комментарии к рельефным композициям. О битве при Кадеше упоминают и несколько хеттских документов.

Взятие Дапура

Источники, касающиеся дальнейшего хода войны с хеттами, весьма скудны, и порядок событий не вполне достоверен. Войны в Азии, которые Рамсес II вёл после 5-го года правления, были вызваны, прежде всего, новым усилением Хеттского царства, враждебностью сирийского севера и потерей Амурру. На 8-ом году правления Рамсес вновь вторгся в Переднюю Азию. Итогом этого похода стало взятие Дапура. При содействии своих сыновей, Рамсес осадил и взял эту стратегически важную крепость. Взятие Дапура, изображенное на стенах Рамессеума, Рамсес считал одним из своих славнейших деяний. Он отводил этому подвигу второе место после «победы» под Кадешем. Дапур, находящийся согласно египетским текстам «в стране Амуру, в области города Тунипа», вероятно, к этому времени уже вошёл в Хеттскую империю, так как в некоторых источниках говорится о его местонахождении одновременно и «в стране Хатти». Как обычно, приступу предшествовала битва на равнине под крепостью, а вскоре и она сама была взята, и к Рамсесу вышел представитель царя Хатти, ведя предназначенного в дар фараону тельца, в сопровождении женщин, несших сосуды и корзины с хлебом.

Разгром Сирии и Финикии

Ко времени Рамсеса II военное искусство египтян шагнуло далеко вперед по сравнению со временем медлительных приёмов Тутмоса III, основавшего двумя столетиями ранее «египетскую мировую державу». Тот предпочитал брать укрепленные города измором и часто, не добившись цели, в бессильной злобе опустошал окрестные сады и нивы. Напротив, войны Рамсеса II превратились в непрерывное взятие приступом больших и малых крепостей. При том трудном положении, в котором египтяне оказались в Сирии-Палестине, фараон не мог тратить время на долгую осаду. Перечень городов «захваченных Его Величеством» в Азии сохранился на стене Рамессеума. Многие топонимы плохо сохранились, некоторые до сих пор не локализованы. В стране Кеде, возможно расположенной на подступах к Анатолии, был взят укрепленный город с великолепным княжеским дворцом. По-видимому, в это же время были взяты и разграблены Акка на финикийском побережье, Иеноам на границе с югом Ливана, и другие северо-палестинские города, также упомянуты в списке Рамессеума. Хотя ни один из документов не говорит о взятии Кадеша, но ввиду того, что Рамсес делал завоевания далеко на севере от этого города, последний, несомненно, был захвачен египтянами. Рамсес также взял город Тунип, где поставил свою собственную статую. Но когда Рамсес возвратился в Египет, хетты снова заняли Тунип, и на 10-ом году своего правления Рамсес был вновь вынужден брать этот город. Причём, во время этого с ним снова произошёл какой-то случай; Рамсесу, почему-то, пришлось даже сражаться без доспехов, но сведения об этом подвиге, к сожалению, слишком отрывочны, чтобы точно составить себе представление о том, что же с ним произошло. Это событие упоминается в тексте стелы в долине Нахр эль-Келб.

Продолжение военных действий

По-видимому, в период борьбы Рамсеса в Сирии или несколько позже, произошли какие-то смуты в Палестине. Недатированная сцена в Карнаке изображает подчинение города Аскалона. На 18-ом году Рамсес вёл военные действия в районе города Бейт-Шеана. Между 11-м и 20-м годами своего правления Рамсес был занят укреплением египетского господства в Палестине. Недатированные военные кампании изображены на стенах Луксора, Карнака и Абидоса. Среди рельефов Луксора упомянута военная кампания в регионе Моава; также известно, что Рамсес воевал с племенами шасу на юге Мертвого моря в районе Сеира, позже переименованного в Эдом. На востоке от Геннисаретского озера Рамсес поставил плиту в ознаменование своего посещения этого района. Список Рамессеума упоминает Бет-Анат, Канах и Мером, города, которые библейской традицией размещаются в Галилее. Надписи Рамсеса утверждают, что он покорил Нахарину (Приевфратские области), Нижний Речену (Сев. Сирию), Арвад, Кефтиу (о. Кипр), Катну. Впрочем, несмотря на большое число побед, «мировая» держава Тутмоса III полностью восстановлена не была: во всех начинаниях Рамсесу мешало царство Хатти, являясь опорой мелких князьков Сирии-Палестины. В конечном итоге, Северная Сирия и даже царство Амурру остались за царством Хатти. Лишь в прибрежной полосе, уже по свидетельству египетских источников, владения фараона доходили, по меньшей мере, до Симиры.

Мирный договор между Египтом и Хеттским царством

Со смертью Муваталли, произошедшей, вероятно, на 10-м году правления Рамсеса II, климат отношений между Египтом и Хатти заметно потеплел. Сын Муваталли, Урхи-Тешуб унаследовал престол под именем Мурсили III, однако вскоре был смещен своим дядей Хаттусили III, заключившим с Египтом мир. Может быть, что примирению соперников постепенно способствовало образование сильной Ассирийской державы и связанные с этим опасения.

В начале зимы 21 года царствования Рамсеса II посол Хаттусили в сопровождении переводчика-египтянина прибыл в столицу фараона Пер-Рамсес и вручил египетскому царю от имени своего повелителя серебряную дощечку с клинописным текстом договора, заверенного печатями, изображавшими царя и царицу Хатти в объятиях их божеств. Договор был переведен на египетский язык и впоследствии увековечен на стенах Карнака и Рамессеума. Текст договора, который фараон отослал Хаттусили в обмен на его дощечку, также был клинописным, составленным на международном тогда аккадском языке. Его фрагменты сохранились в архиве Богазкея. В основном договор был направлен на обеспечение взаимной неприкосновенности владений и предоставление помощи, пехотой и колесницами, в случае нападения на одну из договаривающихся сторон или восстания подданных. Обе стороны взяли обязательство выдавать перебежчиков. Это был первый в мировой истории, дипломатически оформленный договор, дошедший до наших дней.

По причине ли подписания этого договора или из-за ухудшения здоровья, но период активных военных походов Рамсеса II пришёл к концу. Началось время активной дипломатической переписки между двумя странами. В архиве Богазкея были обнаружены послания Рамсеса II, его семьи и везира Пасера, адресованные царю Хаттусили III и его супруге Пудухепе. Египетские врачи зачастую посылались к хеттскому двору.

Женитьба Рамсеса на хеттских царевнах

Последствием договора, спустя тринадцать лет после его подписания, на 34-м году правления египетского фараона, стал брак Рамсеса II и старшей дочери Хаттусили, принявшей египетское имя Маатхорнефрура. Маатнефрура (Ма-нафру-Риа, «Зрящая красоту Солнца», т. е. фараона). Царевна стала не одной из второстепенных жен царя, как это обычно случалось с иностранками при египетском дворе, а «великой» супругой фараона. Встреча будущей царицы была обставлена очень торжественно. Царевну сопровождали воины её отца. Перед ней везли множество серебра, золота и меди, тянулись рабы и лошади «без конца», двигались целые стада быков, коз и овец. С египетской стороны царевну сопровождал «царский сын Куша». Дочь царя Хатти «была приведена к его величеству, и она пришлась по сердцу его величеству». На рельефах стелы в Абу-Симбеле, рассказывающей об этом событии, Хаттусили III изображён сопровождающим свою дочь в Египет; действительно, в архиве Богазкея было обнаружено письмо Рамсеса II с предложением тестю посетить Египет, однако было ли осуществлено подобное путешествие, достоверно не известно. Вторая дочь Хаттусилиса III также стала женой Рамсеса. Точная дата этого брака неизвестна, но это произошло уже незадолго до смерти хеттского царя, приблизительно на 42-м году правления Рамсеса II.

Расширение мировой торговли

Мир между Египтом и Азией установился более чем на столетие, что вызвало «взрыв» торговой активности в регионе. Для многих городов, таких как, например, Угарит, эта эпоха стала временем небывалого роста и укрепления экономического благосостояния. С этого времени отношения между Египтом и Азией претерпели качественные изменения. Если раньше участники египетских военных походов с добычей возвращались на берега Нила, то теперь некоторые из них остались жить во многих сирийско-палестинских городах. Во всяком случае, подобное население зафиксировано ещё при Рамсесе III (XX династия).

Строительная деятельность

Основание Пер-Рамсеса

Для Рамсеса характерна чрезвычайно широкая строительная деятельность. Война с хеттами побудила Рамсеса перенести свою резиденцию в северо-восточную часть Дельты, возможно, на месте бывшей столицы гиксосов, Авариса, был сооружен город Пер-Рамсес (полное название Пи-Риа-масэ-са-Маи-Амана, «Дом Рамсеса, любимого Амоном»), позднейший Танис. Пер-Рамсес превратился в большой и цветущий город, с великолепным храмом. Над огромными пилонами этого храма возвышался монолитный колосс Рамсеса из гранита, более 27 м высотой и весивший 900 тонн. Этот колосс был виден за много километров с плоской равнины, окружающей Дельту.

Вади-Тумилат, по которому, вероятно, уже проходил на восток к Горьким озёрам нильский канал, составляющий естественный путь сообщения между Египтом и Азией, был также объектом тщательной заботы со стороны Рамсеса. Фараон построил на нём, на полдороги к Суэцкому перешейку «складочный двор» Питом или «Дом Атума». В западном конце Вади-Тумилата он продолжил строительство основанного ещё его отцом города, известного под названием Тель-эль Иехудие и расположенного, как раз на север от Гелиополя. Рамсесом были сооружены храмы в Мемфисе, от которых сохранились лишь скудные остатки; постройки в Гелиополе, от которых вообще ничего не осталось. Строил Рамсес и в Абидосе, где он докончил великолепный храм отца, но он не удостоился этим и воздвиг ещё собственный заупокойный храм недалеко от храма Сети. Другой поминальный храм Рамсес велел построить в Фивах. Этот храм (т. н. Рамессеум), построенный архитектором Пенра, был окружен кирпичной стеной, внутри которой располагались кладовые, хозяйственные постройки и жилища для целой армии жрецов и слуг. Гранитная монолитная статуя перед пилонами Рамессеума хотя и была несколько ниже, чем в Пер-Рамсесе, но зато весила 1000 тонн. Рамсес расширил Луксорский храм, пристроив там обширный двор и пилоны. А также достроил колоссальный Гипостильный зал Карнакского храма, величайшее по размерам здание, как древности, так и нового мира. Этот чертог занимал площадь 5000 кв. м. Двенадцать колонн по бокам среднего прохода Гипостильного зала имели в высоту 21 м, а вместе с покоящимися на них навершиями (архитравами) и перекладинами — 24 м. На вершине такой колонны могли разместиться 100 человек. Остальные 126 колонн, расположенные по 7 рядов с каждой стороны среднего прохода, имели высоту 13 м.

В Нубии, в Абу-Симбеле, в отвесной скале был вырублен огромный пещерный храм. Вход в этот храм, высеченный в виде пилона, украшали 4 двадцатиметровые статуи Рамсеса, воплощающие идею прославления мощи фараона. Рядом был вырублен пещерный храм, посвященный его жене, царице Нефертари (Нафт-эры).

Однако при строительстве Рамсес разрушал древние памятники страны. Так, постройки царя Тети (VI династия) служили материалом для храма Рамсеса в Мемфисе. Он расхитил пирамиду Сенусерта II в Эль-Лахуне, разрушил вокруг неё замощенную площадь и разбил на куски великолепные сооружения, стоявшие на этой площади, с целью получения материала для своего собственного храма в Гераклеополе. В Дельте он с равной бесцеремонностью использовал памятники Среднего царства. Чтобы получить нужное пространство для расширения Луксорского храма, Рамсес срыл изысканную гранитную молельню Тутмоса III и употребил в дело добытые таким путём материалы.

Войны и огромные средства, затрачиваемые на строительство и содержание храмов, разоряли трудящихся, обогащая знать и жрецов. Бедняки закабалялись, средние прослойки теряли постепенно экономическую независимость. Рамсесу приходилось прибегать к помощи наёмников, что ослабило военный потенциал страны.

Жёны Рамсеса

Многочисленность семьи Рамсеса II хорошо известна. Помимо бесчисленных наложниц гарема известны четыре его законные супруги , по крайней мере, 111 сыновей и 67 дочерей.

Первой законной женой молодого Рамсеса II была знаменитая красавица Нефертари , считавшаяся царицей, как свидетельствует надпись в гробнице жреца Амона Небуненефа, уже в 1-й год самостоятельного правления супруга. Удивительно, но о происхождении царицы практически ничего не известно.

Во время его длительного правления, по праву считающегося одной из эпох высочайшего расцвета египетской цивилизации, было создано огромное количество храмовых комплексов и монументальных произведений искусства, в том числе уникальные скальные храмы Нубии — в Абу-Симбеле, Вади эс-Себуа, западной Амаре, Бет эль-Вали, Дерре, Герф Хуссейне, Анибе, Каве, Бухене и Гебель Баркале.
Ещё больше поражает своим размахом строительная программа царя в самом Египте :
- несколько храмов и знаменитые колоссы в Мемфисе;
- двор и колоссальный первый пилон храма в Луксоре, украшенный царскими колоссами и обелисками;
- Рамессеум — заупокойный комплекс на западном берегу Нила в Фивах;
- храм в Абидосе;
- завершение строительства и отделка грандиозного гипостильного зала храма Амона-Ра в Карнаке.

Кроме того, памятники Рамсеса II зафиксированы в Эдфу, Арманте, Ахмиме, Гелиополе, Бубастисе, Атрибисе, Гераклеополе. При Рамсесе II была сооружена часть храма богини Хатхор в Серабит эль-Хадим на Синае. В общем итоге, Рамсес II построил множество статуй и храмов в свою честь в различных уголках Египта. Самыми крупными на сегодняшний день являются две 20-метровые статуи сидящего Рамсеса II в Абу-Симбеле на юге страны.

Дошедшие до нашего времени «брачные стелы» Рамсеса II свидетельствуют не только об укреплении добрых взаимоотношений между державами, двумя браками Рамсеса II и хеттских принцесс, одна из которых заняла очень высокое место при дворе и получила египетское имя Маатхорнефрура.

Первой главной супругой Рамсеса II была знаменитая красавица Нефертари Меренмут, которой был посвящен малый храм в Абу-Симбеле; после преждевременной смерти царицы, погребенной в уникальной по своей красоте гробнице в Долине цариц (QV66), её место заняла её старшая дочь — принцесса Меритамон. Среди других жен царя наиболее известны царицы Иситнофрет I, её дочь Бент-Анат, а также царицы Небеттауи и Хенутмира. Сам Рамсес II имел, по крайней мере, семь жён и десятки наложниц, от которых у него было 40 дочерей и 45 сыновей.

На северо-востоке Дельты Нила, откуда происходила его семья, Рамсес II основал на месте старого дворца своего отца Сети I новую столицу — Пер-Рамсес (совр. Кантир и Телль эд-Даба). Этот город оставался основной резиденцией царей XIX—XX династий. Тем не менее, религиозная столица страны оставалась в Фивах, а царские погребения по-прежнему высекались в скалах Долины царей. Гробница Рамсеса II (KV7) не была завершена и в настоящее время находится в крайне плохом состоянии из-за губительного воздействия почвенных вод и ливней; великолепно сохранившаяся, царская мумия была обнаружена в 1881 году среди других царских тел в тайнике Дейр эль-Бахри 320. В сентябре 1975 года мумия Рамсеса II была подвергнута уникальному процессу общей консервации в Институте человека в Париже.

В царствование Рамсеса II особым почитанием пользовались культы Амона, Ра, Птаха и Сета; однако, именно в это время в религиозной жизни страны все заметнее становится азиатское влияние, выразившееся во включении в египетский пантеон иноземных божеств, ассоциировавшихся с войной или враждебной египтянам морской стихией.

В последние годы правления Рамсес II был обожествлен как «Великая Душа Ра-Хорахте », объявив себя, таким образом, воплощением солнечного бога на земле. Рамсес II скончался на 67-м году правления и пережил двенадцать своих сыновей, среди которых двое — военачальник Аменхерхепешеф и Хаэмуас, верховный жрец бога Птаха в Мемфисе, особенно долго носили титул наследника престола. Египетский трон унаследовал тринадцатый сын царя — Мернептах , сын царицы Иситнофрет I, к этому времени — мужчина средних лет. Он был первым из нескольких наследников Рамсеса II, краткие правления которых завершили XIX династию.

Спустя тысячелетия после правления Рамсеса II его культ процветал в Мемфисе и Абидосе . Весьма показательным стало наследие образа царя и его сыновей в древнеегипетских и античных сказаниях и легендах. В Фивах около 300 г. до н. э. жрецы бога Хонсу для поддержания авторитета их храма даже воздвигли в святилище бога массивную стелу, текст которой, рассказывающий о путешествии целительной статуи бога Хонсу в страну Бахтан, был навеян азиатскими походами Рамсеса II и его свадьбой с хеттскими принцессами.

Высеченный на камне текст договора Рамсеса II с царём хеттов Хаттусили III (это самый древний из мирных договоров, сохранившихся в истории) выставлен на обозрение — в холле нью-йоркской штаб-квартиры ООН.

В сентябре 2008 года в ходе раскопок в районе Айн-Шамс на востоке Каира группа египетских археологов обнаружила руины храма фараона Рамсеса II, также в этом районе обнаружены фрагменты гигантской статуи Рамсеса II.

Совсем недавно (№2/98) в очерке «Жизнь и смерть в Долине Царей» наш корреспондент В. Лебедев рассказал о посещении обнаруженной в 1995 году усыпальницы жены фараона Рамзеса II — Нефертари. Сегодня появилась возможность поговорить об открытии гробницы Рамзеса II американскими археологами.

Невзрачный склеп в Долине Царей скрывал в себе сенсацию: американский археолог Кент Уикс обнаружил фамильный мавзолей фараона Рамзеса II. В огромной гробнице древние египтяне, судя по всему, захоронили 52 сына Рамзеса, наследников трона, многих из которых пережил собственный отец.

«Это была десятая, последняя и самая ужасная казнь египетская, которую наслал Бог народа Израиля — все перворожденные в Египте должны умереть, и умрет всякий первенец в земле Египетской от первенца фараона, который сидит на престоле своем, до первенца рабыни, которая при жерновах» (Исход, 11.5).

Гнев чужеземного бога, видимо, постиг Египет как раз тогда, когда им правил могущественный Рамзес. Сын, по которому ему пришлось устраивать траур, вероятно, звался Амонхерхопешеф. Это имя, выбитое на стене гробницы, и прочел американский археолог, чье открытие было названо коллегами находкой века.

В отличие от фараонов Древнего Царства, которые находили покой в гробницах возле пирамид, властители Нового Царства устроили свой некрополь на склоне горы Курн — вырубленный в скалах, с хорошо скрытыми входами и ложными ходами внутри.

Во мраке, за незаметным каменным порогом, дожидались своего исследователя тысячелетние усыпальницы с роскошным орнаментом, статуями, саркофагами и сокровищами Тутанхамона. И когда в 1922 году Говард Картер открыл гробницу юного фараона Тутанхамона, археологи решили, что последняя тайна Долины Царей раскрыта. Действительно — до недавних лет исследователи больше не натыкались на сенсации.

Так думал и Кент Уикс, когда без особых надежд начал разведку Склепа К5. До того ему посчастливилось обнаружить следы судебного процесса, который 3145 лет назад проводился над разорителем гробниц. Свиток папируса, который сегодня хранится в Турине, гласит, что обвиняемый разграбил гробницу Рамзеса II и... «гробницу напротив».

Это сообщение удивило Уикса. Какая гробница имелась в виду? Может быть, давно забытый Склеп К5, в котором еще в 1820 году один английский путешественник не нашел ничего кроме двух пустых, малопримечательных по виду камер? Что же там надеялся найти древнеегипетский вор?

Сначала поиски не сулили удачу. Никаких надписей у входа, никакого орнамента: только глина, щебень и песок, который надуло ветром через низкий вход в гробницу. Однако через четыре недели обнаружился другой вход, ниже, что вел в еще неизвестную погребальную камеру.

«Тогда мы стали углубляться», — вспоминает Ибрагим Садик, сотрудник Уикса. И тут всем стало ясно: К5 больше не безвестный малопримечательный склеп, а самая большая — из найденных — гробница древних египтян.

В то время как во всех других царских гробницах длинная шахта ведет прямо в погребальную камеру, в Склепе К5 Уикс обнаружил целый лабиринт. От главной галереи в обе стороны ответвлялись Т-образные ходы к нишам для саркофагов и к огромным залам площадью в 400 кв. м.

Еще предстоит окончательно определить громадные размеры сплетения туннелей. «Если сравнить гробницу Тутанхамона со спичечным коробком, — заявляет Уикс, — то самая большая гробница здесь будет телефонным справочником. Открытая же — пока! — система катакомб кажется целым письменным столом».

67 залов Уикс уже открыл. Но, по его предположению, их может быть и больше ста: лестницы и понижающийся коридор вывели к более просторному и более глубокому месту для погребения.

Раскопки на новом месте и расшифровка надписей займут еще многие годы. Но Уиксу уже удалось установить по иероглифам на известковой стене имена четырех сыновей Рамзеса. И он убежден, что где-то в гробнице перечислены имена и всех остальных его сыновей. Здесь, судя по всему, наконец-то соединились в смерти все отпрыски фараона, которые при жизни страдали от своего могущественного, властного и живучего отца и все время ссорились друг с другом из-за его наследства.

Из всех героических деяний Рамзеса II больше всего известна битва при Кадеше, когда он остановил нашествие хеттов, которые создали свою державу, равную по силе египетской. Воинственный фараон также вошел в историю как великий миротворец.

Когда ему надоели стычки на границе с хеттами, он заключил первый известный в истории человечества мирный договор: союзом с другой державой он утвердил мир на 50 лет.

Исследователи надеются, что расшифрованные иероглифические надписи в недавно открытой фамильной гробнице дадут новую информацию о семейной жизни великих владык, в которой многое еще остается неясным. Ясно, однако, что Рамзес, несмотря на свои многочисленные царские обязанности, находил время для жен. А их было по крайней мере шесть главных и с дюжину просто супруг и наложниц, которые принесли ему около ста детей.

Еще подростком Рамзес получил в подарок от отца целый гарем. Сам фараон вспоминает об этом с благодарностью. «Он позаботился, чтобы в моем гареме было так же красиво, как в его собственном».

И выбор отца оказался хорош. Очевидно, что из этих первых супруг одна оказалась особенной — в течение 25 лет Нефертари оставалась воплощением очарования, дружелюбия и любви и, как клялся сам фараон, его самым доверенным лицом. Она участвовала наравне с ним в священных шествиях по стране и была рядом во время государственных тягот. И именно она родила первого сына Амонхерхопешефа, чья горячая кровь проявилась еще в пятилетнем возрасте, во время военного похода.

Но кроме того, Нефертари приходилось делить супруга с соперницами, которым фараон часто дарил свою благосклонность, выполняя дипломатический долг. Подробно рассказывается в одной ведомости о караване, который прибыл в 1257 году до н. э. из страны хеттов: груз состоял из драгоценных камней, золота, серебра и изысканных тканей, а также лошадей, овец и коров.

И все это, равно как и отряд отборных рабов, было приданым принцессы Маат-Хор-Неферуре, новой супруги Рамзеса, которая немного позже осталась тихо прозябать в отдаленном гареме Ми-Вер.

Любвеобильный Рамзес делил свое ложе и с самыми близкими родственницами. По крайней мере одна его родная сестра и две дочери состояли с ним в законном браке. А дочь Меритамун, судя по всему, после смерти своей матери Нефертари заняла ее место Великой Царицы.

Вероятно, Рамзесу II было за 90, когда на 67 году своего правления он скончался. Рентгеновские снимки мумии убедительно говорят, что его организм был поражен артритом и что престарелый фараон долго прожил в сильном маразме.

Отсутствие в документах указаний о конце его правления может означать, что еще задолго до смерти он сошел с политической арены. Но умирать все не хотел.

Рамзес пережил двенадцать наследников. Тринадцатый сын, Меренптах, к моменту смерти отца был уже 60-летним — старшим, но все еще живым сыном. В качестве нового фараона Меренптах возглавил процессию, которая направилась к давно уже приготовленной для отца гробнице в Долине Царей...

По материалам журнала «Spigel» подготовил Николай Николаев

Начало правления Рамзеса II

Замысел молодого Рамзеса был немедленно приведен в исполнение. Занимал ли старший брат престол достаточно долго, чтобы вставить свое изображение на отцовском рельефе или же тому было причиной его влияние в бытность его наследным принцем, мы не можем сказать. Как бы то ни было, Рамзес его отстранил без минуты колебания и овладел престолом. Единственное официальное свидетельство притязаний его брата – его изображение, вставленное рядом с изображением Сети в битве с ливийцами – было немедленно стерто вместе с его именем и титулами, причем на их место художники Рамзеса вставили изображение своего нового владыки с титулом «наследного принца», которого он никогда не носил. Краска, некогда тщательно скрывавшая следы этих изменений, с тех пор давно исчезла, и опытный глаз может найти свидетельство жестокого конфликта между двумя принцами, в который были, несомненно, вовлечены гарем и придворные чины – целый утраченный роман придворных интриг на северной стене карнакского гипостиля! Таково было восшествие на престол знаменитого фараона Рамзеса II. Немедленно были пущены вход обычные придворные уловки, чтобы заставить забыть, как в действительности фараон завоевал себе престол. В своем обращении ко двору Рамзес в особенности ссылался на тот день, когда его отец представил его еще ребенком вельможам и объявил его своим наследником. Сановники знали слишком хорошо путь к милостям, чтобы не ответить тривиальными восхвалениями чудесных способностей царя, проявившихся еще в детстве, когда он командовал армией десяти лет от роду. Молодой монарх обнаруживал большую силу и выдающиеся способности, и если его несчастный соперник и имел партию, то, насколько можно видеть, она не становилась в открытую оппозицию к молодому царю. Как бы то ни было, Рамзес не терял времени утвердиться в средоточии власти – Фивах. Он немедленно поспешил туда, вероятно, из Дельты, и отпраздновал в государственном храме большой ежегодный праздник Опет. Приобретя расположение жрецов Амона, он посвятил себя с великим рвением благочестивым трудам в память своего отца. Для этой цели он отплыл из Фив вниз по реке в Абидос, где, вероятно, уже высаживался на короткое время по пути в Фивы. В Абидосе он нашел великолепный заупокойный храм своего отца в плачевном состоянии: он был без крыши, части колонн и глыбы для наполовину выведенных стен лежали разбросанными в грязи, и памятник в целом, не оконченный Сети, был почти совершенно разрушен. И что еще хуже, вклады, оставленные Сети для его поддержания, были незаконно присвоены людьми, заботам которых они были поручены, но которые вполне презрели торжественное и страшное проклятие, начертанное их царственным господином, умершим менее года назад. Гробницы древних царей V династии, правивших более 2000 лет назад, также требовали к себе внимания. Рамзес собрал двор и возвестил ему о своем намерении исправить и закончить все эти работы, в особенности же отцовский храм. Он осуществил замыслы своего отца, закончив постройку храма, и в то же время возобновил его земельное обеспечение и реорганизовал управление его собственностью, к которой Рамзес присоединил стадо, подать охотников и рыбаков, торговое судно на Красном море, флотилию барок на реке, рабов и крепостных, а также жрецов и должностных лиц для заведования храмовыми поместьями. Все это, хотя и было приписано придворными благочестивейшим побуждениям царя, не было, однако, без пользы для самого жертвователя; заключительная часть огромной надписи, в которой Рамзес увековечил свои добрые дела в храме своего отца, говорит, что тем самым Рамзес приобрел себе его благоволение и что его отец, как спутник богов, действует перед ними в его пользу и обеспечивает своему сыну помощь божественных сил, дарующих ему долгое и могущественное царствование. Подобное же упоминание о предстательстве умершего перед богами в пользу живого находится еще в одной надписи, восходящей к Древнему царству, встречается также в эпоху Среднего царства и, наконец, приводится Рамзесом в поминальном храме его отца в Фивах, равным образом недостроенном Сети и законченном его сыном.

Рассвет Египта. Рамзес II. Видеофильм

Возможно, что тяжелое бремя заупокойных вкладов его отца заставило Рамзеса искать новые источники доходов. Как бы то ни было, мы его находим в третий год его царствования в Мемфисе, советующимся со своими Чиновниками о возможности достижения нубийской области Вади-Алаки и развития в ней горного дела, к чему безуспешно стремился Сети. Присутствовавший на совещании наместник Куша объяснил царю затруднения и рассказал о бесплодной попытке найти по дороге воду. Путь был настолько плохой, что когда караваны отваживались отправиться по нему через пустыню, «только половина из их (состава) доходили туда (в Куш) живой, ибо они (люди) умирали от жажды по дороге вместе с ослами, которых они гнали перед собой». Они должны были брать с собой достаточно воды вплоть до возвращения в Египет, так как невозможно было найти ее в копях. Итак, золото не доставлялось вовсе из этой страны вследствие отсутствия воды. Вкрадчиво льстя, наместник и двор советовали сделать еще попытку снабжения дороги водой, и в результате утвердительного царского повеления явилось письмо наместника Куша, сообщавшего о полном успехе предприятия и нахождении богатого источника воды на глубине всего двадцати футов. В Куббане, где дорога к копям покидала долину Нила, Рамзес велел наместнику поставить памятную плиту с записью бегло описанных нами событий. Подобные предприятия внутри страны знаменовали собой лишь начало деятельности Рамзеса. Честолюбие влекло его к более великим задачам: он замышлял ни больше ни меньше как восстановление великой Азиатской империи, покоренной его предшественниками, царями XVIII династии.

Войны Рамзеса II

Первый поход Рамзеса II в Сирию

Мы видели, что в наследство XIX династии досталось весьма опасное положение в Сирии. Рамзес I был слишком стар и царствовал слишком недолго, чтобы успеть там что-нибудь сделать; его сын Сети I был не в состоянии проникнуть на территорию, занятую хеттами, и еще того менее – оттеснить их в Малую Азию и вернуть древние завоевания XVIII династии. Когда Рамзес II взошел на престол, хетты находились в бесспорном обладании этими территориями, вероятно, в течение уже более 20 лет, считая со времени единственной попытки Сети I вытеснить их оттуда. Продолжительный мир, заключенный, вероятно, с Сети, дал их царю Метелле хорошо им использованную возможность сделать их положение в Сирии непоколебимым. Продвигаясь на юг вверх по долине Оронта, хеттский царь взял центр сирийского могущества в дни Тутмоса III, Кадеш, который, как мы помним, причинил ему больше беспокойства и держался более стойко, нежели другие царства Сирии. Мы уже видели его стратегическое значение, учтенное хеттским царем, который сделал из него оплот своей южной границы.

Военный план Рамзеса был сходен с планом его великого предка Тутмоса III: он решил сначала овладеть берегом, чтобы использовать в качестве базы один из его портов и располагать быстрым и легким сообщением с Египтом по воде. Наши источники ничего не сообщают о его операциях в первую кампанию, когда этот замысел был приведен в исполнение. Мы имеем лишь немое свидетельство плиты из известняка, высеченной на скале, обращенной лицом к реке, вблизи Бейрута, но она так испорчена временем, что можно прочитать лишь имя Рамзеса II и дату «год четвертый». Следовательно, именно в этом году Рамзес продвинулся вдоль финикийского берега До этого пункта. К несчастью Для Рамзеса, эта подготовительная кампания, хотя и необходимая, дала хеттскому царю Метелле возможность сосредоточить все наличные ресурсы и собрать все силы, откуда только было можно. Вассальные цари со всей его обширной империи были обязаны доставить вспомогательные отряды в его армию. Мы находим среди них старых сирийских врагов Египта: царей Нахарины, Арвада, Кархемиша, Коде, Кадеша, Нугеса. Угарита и Алеппо. Кроме того, подчиненные Метелле царства в Малой Азии, как, например, Кезведен и Педес, были приведены в боевой порядок; и, еще неудовлетворенный размерами собранной армии, Метелла употребил запасы своей сокровищницы на подстрекание наемников из Малой Азии и с островов Средиземного моря. Разбойничьи банды ликийских пиратов, вроде тех, которые грабили берега Дельты и Кипра при XVIII династии, а также мисийцы, киликийцы, дарданийцы и отряды из неидентифицированного Эрвенета вступили в ряды хеттов. Таким путем Метелла собрал армию более страшную, чем любая из тех, с которыми когда-либо приходилось встречаться египтянам. По своей численности она была огромной для тех времен, включая, вероятно, не менее 20 000 воинов.

Рамзес со своей стороны также деятельно вербовал наемников. Начиная с отдаленнейших дней Древнего царства нубийские рекруты встречались в изобилии в египетских армиях; одно из их племен, маджа, снабдило полицейской охраной столицу Эхнатона и обычно несло подобную же службу и в других пунктах царства фараона. Среди войск, составлявших гарнизоны Сирии в дни амарнских писем, за 60 лет до этого, мы находим «шерденов», или сардинцев, появляющихся здесь впервые в истории. Эти последние набирались теперь в армию Рамзеса в значительном количестве, так что они составили в ней заметный элемент. Как свидетельствуют анналы, Рамзес мобилизовал «свою пехоту, свои колесницы и шерденов». Царь заявляет, что он взял их в качестве пленников во время одной из своих побед, и потому, без сомнения, некоторые из них являлись остатками воровских шаек, захваченными в то время, когда они плыли, грабя берега Западной Дельты. Фараон должен был командовать армией не менее чем в 20 000 человек, хотя количество наемников нам неизвестно, так же как и то, какую часть его сил составляли, по сравнению с пехотой, колесницы. Он разделил эти войска на четыре отряда, называвшиеся каждый по имени одного из великих богов – Амона, Ра, Птаха и Сутеха (Сета) – и сам принял личное командование над отрядом Амона.

В конце апреля пятого года своего царствования (1288 г. до н. э.), с прекращением дождей в Сирии, Рамзес выступил из Джару во главе своих войск. Отряд Амона, в котором находился фараон, составлял авангард, а другие отряды – Ра, Птаха и Сутеха (Сета) – следовали за ним в перечисленном порядке. Какую дорогу через Палестину избрал Рамзес, теперь невозможно определить, но когда египтяне достигли области Ливана, они шли по приморскому пути вдоль финикийского берега, который, как мы видели, был захвачен в кампанию предыдущего года. Здесь Рамзес основал в этот раз или раньше город, который носил его имя и, вероятно, предназначался в качестве базы для данной кампании. Его местоположение в точности неизвестно, но возможно, что он лежал у устья реки или же вблизи него, там где стоит плита Рамзеса предыдущего года. Здесь он сформировал авангард из копейщиков и начальников своих войск и повернул внутрь страны, быть может, вверх по долине реки, хотя значительно менее крутая дорога отходила от моря южнее, вверх по Литании. Затем фараон перебросил свои силы в долину Оронта, и, продвинувшись вдоль этой реки на север, в последних числах мая он разбил лагерь, в ночь на 29-й день, считая со времени выступления из Джару, на крайних высотах между северными концами обоих Ливанских хребтов, откуда открывался вид на обширную равнину Оронта, где на расстоянии лишь одного дня пути находился Кадеш с его укреплениями, вероятно, виднеющимися на северном горизонте.

Битва при Кадеше

На следующий день Рамзес снял лагерь рано утром и, став во главе отряда Амона, приказал остальным войнам следовать за собою вниз к переправе через Оронт в Шабтуне, позднее известной евреям под названием Рибле. Здесь река покидает обрывистую, напоминающую каньоны долину, по которой она до тех пор течет, благодаря чему делается возможной переправа на западный берег, на котором находился Кадеш, так что армия, приближающаяся к го роду с юга, может пересечь значительную излучину реки. Достигнув переправы, самое большое после трех часов пути, на самом же деле, вероятно, скорее, Рамзес приготовился к переправе. День за днем его военачальники доносили ему о невозможности найти малейший след врага, присоединяя к этому свое мнение, что последний находится еще далеко на севере. В это время появились два местных бедуина, утверждавших, что они дезертировали из неприятельского войска и что хеттский царь отступил на север в область Алеппо, выше Тунипа. Вследствие неудачи его разведчиков в нахождении врага Рамзес легко поверил этой сказке, немедленно переправился через реку с отрядом Амона и быстро двинулся вперед, в то время как отряды Ра, Птаха и Сутеха, двигавшиеся в поименованном порядке, остались далеко позади. Желая достичь Кадеша и начать осаду в тот же день, фараон даже опередил отряд Амона и, не имея впереди себя авангарда, в сопровождении одних только дворцовых войск приблизился около полудня к Кадешу. Тем временем хеттский царь Метелла построил свои войска в боевом порядке на северо-западе от Кадеша, и Рамзес, вовсе не подозревая об опасности, шел навстречу всей хеттской армии в то время, когда значительнейшая часть его войска растянулась по дороге, в восьми или десяти милях позади, а офицеры Ра и Птаха прохлаждались в тени соседних лесов после знойного и пыльного перехода. Лукавый Метелла, видя, что сказка нарочно подосланных им двух бедуинов была слепо принята им на веру, прекрасно сообразил, каким образом всего лучше использовать удобный случай. Он не сразу атакует Рамзеса, но при приближении фараона к городу хетт быстро перебрасывает всю свою армию на восточный берег реки, и в то время, как Рамзес передвигается на север вдоль западной стороны Кадеша, Метелла ловко увертывается от него, двигаясь в южном направлении на восток от города, имея последний постоянно между собой и египтянами для того, чтобы его войска не могли быть замечены. Когда он обогнул город с восточной и юго-западной стороны, он обеспечил себе позицию с фланга египетского войска, которая, в случае соответствующих действий, должна была обеспечить ему блестящую победу и полное уничтожение армии Рамзеса. Египетские силы были разделены в это время на две далеко отстоящие друг от друга части: около Кадеша находились два отряда, Амона и Ра, в то время как далеко на юге отряды Птаха и Сутеха еще не переправлялись через реку в Шабтуне. Отряд Сутеха находился так далеко позади, что о нем ничего не было слышно, и он не принимал участия в битве этого дня. Рамзес остановился на северо-западе от города, на небольшом расстоянии от азиатской армии и, вероятно, в том самом месте, которое последняя занимала незадолго до этого. Здесь он разбил лагерь сейчас же после полудня, и вскоре подошедший отряд Амона расположился бивуаком вокруг его палатки. Лагерь был окружен баррикадой из щитов, и, когда прибыл обоз с провиантом, быки были освобождены от ярма, и двуколками была заграждена одна сторона лагеря. Утомленные войска отдыхали, задав корму лошадям и приготовляя пищу, когда два азиатских шпиона были пойманы лазутчиками Рамзеса и приведены в царскую палатку. Представ перед Рамзесом после того, как их безжалостно избили, они признались, что Метелла и вся его армия были спрятаны позади города. Страшно обеспокоенный этим молодой фараон быстро собрал своих военачальников и чиновников, с горечью упрекал их в неспособности обнаружить вовремя присутствие врага и приказал визирю со всей поспешностью привести отряд Птаха. По всей вероятности, перепуганный вельможа, в надежде восстановить свою репутацию, лично отправился исполнять поручение. То, что Рамзес послал за одним только отрядом Птаха, показывает, что он не имел надежды на своевременное прибытие отряда Сутеха, который, как мы видели, отстал далеко позади, не доходя Шабтуны. В то же время это говорит о его уверенности в том. что отряд Ра, в действительности бывший в нескольких милях от него, находился в непосредственной близости от города. Очевидно, он совершенно не подозревал тогда о своем отчаянном положении и о катастрофе, разразившейся в этот самый момент над отрядом Ра. «И вот, когда его величество сидел, беседуя со своими вельможами», упрекая их в нерадении, «явился хеттский царь со своими многочисленными сторонниками, бывшими вместе с ним; они перешли вброд (через Оронт) на юг от Кадеша», «они появились с южной стороны от Кадеша, и они прорвали отряд Ра в его центре, в то время как он двигался вперед, не зная и не будучи готов к битве».

Современный военный критик едва ли мог бы лучше описать в одной фразе то, что случилось. Атаковавшие силы состояли сплошь из колесниц, и маршировавшая пехота Рамзеса была приведена нападением в полное расстройство. Южная часть дезорганизованного отряда была полностью уничтожена, остальные же воины бежали к северу, по направлению к лагерю Рамзеса, в полном беспорядке, потеряв многих пленными и усеивая путь своей амуницией. В первую же минуту был отправлен гонец уведомить Рамзеса о катастрофе, но, насколько нам известно, фараон впервые узнал об ужасном разгроме, увидев паническое бегство остатков уничтоженного отряда, в числе которых были два его сына. Они перепрыгнули через баррикаду в пораженный неожиданностью лагерь, настигаемые хеттскими колесницами, преследовавшими их по пятам. Тяжеловооруженная гвардия Рамзеса быстро сбросила с колесниц и убила нападавших, но за первым натиском на нее обрушилась масса более чем из 2500 азиатских колесниц. Когда хетты напали на египетскую позицию, их фланги быстро развернулись в ту и другую сторону и охватили лагерь Рамзеса. Отряд Амона, усталый после долгого форсированного перехода, в совершенном изнеможении, без оружия и без офицеров, был настигнут как лавиной, в то время как бежавшие остатки отряда Ра метались по лагерю. Последний был неизбежно вовлечен в бегство по направленно к северу. Большая часть действовавших сил Рамзеса находилась, таким образом, в бегстве, что же касается его южных отрядов, то они отстали на несколько миль и были отделены от него всею массой вражеских колесниц. Разгром был полный. Не имея много времени для размышления, молодой фараон, не колеблясь ни минуты, решил прорваться, чтобы соединиться с южными колоннами. Имея при себе одно только дворцовое войско, ближайшую свиту и офицеров, он вскочил на ожидавшую его колесницу и смело бросился навстречу хеттским преследователям, в то время как они врывались в его лагерь с западной стороны. Мгновенной приостановкой нападения, происшедшей вследствие этого, он воспользовался, чтобы прорваться на некоторое расстояние вперед, в западную или южную сторону своего лагеря, но там, увидев, какая масса неприятеля была против него, он сейчас же понял, что дальнейшая попытка в этом направлении безнадежна. Повернув назад, он, вероятно, заметил, насколько слабо было восточное крыло колесниц вдоль реки, где враг еще не имел времени укрепить свою линию. С беззаветной отвагой ударил он в него, и ближайшие к нему застигнутые врасплох азиаты были сброшены в реку. Метелла, стоявший на противоположном берегу с восемью тысячами пехоты, видел, как несколько из его офицеров, его личный писец, возничий, начальник телохранителей и, наконец, его собственный брат были сметены страшным нападением фараона. Среди многих азиатов, вытащенных из воды товарищами на противоположном берегу, находился едва не захлебнувшийся царь Алеппо, которого затем с трудом привели в чувство его воины. Вновь и вновь возобновлял Рамзес свое нападение и в результате произвел серьезное расстройство неприятельской линии в этом пункте. В этот момент случаи, обычный в восточных воинах, спас Рамзеса от все же неминуемой гибели. Если бы масса хеттских колесниц ударила ему в тыл с западной и восточной стороны, он, несомненно, погиб бы. Но к его великому счастью, его лагерь попал в руки азиатов, которые, сойдя со своих колесниц, забыли всякую дисциплину, как только принялись грабить богатую добычу. В то время, как они были этим заняты, на них неожиданно напал отряд рекрутов Рамзеса, пришедший, может быть, с морского берега для соединения с его армией в Кадеше. Во всяком случае, они не принадлежали ни к одному из его южных отрядов. Грабившие лагерь азиаты были застигнуты врасплох и убиты все до одного.

Рамзес II в битве при Кадеше. Рельеф из храма Абу-Симбел

Неожиданное нападение Рамзеса на берегу реки и внезапное избиение, произведенное «рекрутами», должны были значительно ослабить пыл хеттской атаки, благодаря чему фараон мог оправиться. Новоприбывшие «рекруты» вместе с вернувшимися беглецами из оставшегося нетронутым, но рассеянного отряда Амона настолько увеличили его силы, что появилась надежда продержаться вплоть до прибытия отряда Птаха. Упорное сопротивление египтян заставило хеттского царя пустить вдело резервы, состоявшие из тысячи колесниц. Шесть раз бросался отчаявшийся фараон на густые ряды неприятеля. По какой-то причине Метелла не посылал против него восьми тысяч пеших воинов, сосредоточенных на восточной стороне реки против позиции Рамзеса. В битве, насколько мы можем проследить, продолжали принимать участие одни колесницы. В течение трех долгих часов, благодаря чудесам личной отваги, фараон держал сплоченными свои ничтожные силы, кидая не раз жадные взгляды на юг, в сторону дороги из Шабтуны, по которой спешил на его зов отряд Птаха. Наконец, на исходе томительного дня, когда солнце склонялось к закату, штандарты Птаха, сверкающие сквозь пыль и зной, обрадовали взоры утомленного фараона. Очутившиеся между двух вражеских линий хеттские колесницы были загнаны в город, вероятно, со значительными потерями, но наши источники не позволяют проследить заключительные инциденты битвы. С наступлением ночи враг укрылся в городе, и Рамзес был спасен. Взятые в плен враги были поставлены перед ним, и он напомнил своей свите, что почти все они взяты лично им.

Летописцы повествуют о том, как возвращались, крадучись, назад рассеянные египетские беглецы и находили равнину усеянной мертвыми азиатами, преимущественно из личной и должностной свиты хеттского царя. Это, несомненно, верно; азиаты должны были понести большие потерн в лагере Рамзеса, на берегу реки на север от города и после прибытия отряда Птаха; но так же, несомненно, тяжелы были и потери Рамзеса, которые, ввиду внезапного опустошительного нападения на отряд Ра, были, вероятно, значительно больше, нежели потери его врагов. Тот факт, что в заключение Рамзес имел Успех, был для него спасением от полного разгрома. Что же касается того, что он окончательно овладел полем битвы, то это имело для него мало практической пользы.

Одна из египетских летописей утверждает, что Рамзес возобновил на следующий день военные действия с таким успехом, что Метелла прислал письмо, умоляя о мире, который и был дарован ему фараоном, после чего последний вернулся с триумфом в Египет. Другие источники не упоминают о деле второго дня, и перипетии битвы, которые мы только что проследили, делают очевидным, что Рамзес должен был бы быть вполне доволен уже и в том случае, если бы обеспечил себе отступление и отвел свои расстроенные войска назад в Египет. Ни одна из его летописей не говорит о том, что он взял Кадеш, о чем так часто повествуется в народных сказаниях.

Выйдя из опасного положения, в которое его завлекла поспешность, Рамзес очень гордился своими подвигами под Кадешем. Во всех своих важнейших постройках по всему Египту он снова и снова описывал то, что казалось ему него раболепным придворным наиболее важными эпизодами битвы. На храмовых стенах в Абу-Симбеле, в Дерре, в его погребальном фиванском храме Рамессеуме, в Луксоре, Карнаке, Абидосе и, вероятно, в других строениях, ныне погибших, его художники выполнили обширный ряд рельефов, рисующих лагерь Рамзеса, прибытие его спасавшихся бегством сыновей, яростную атаку фараона вниз к реке и прибытие «рекрутов», спасших лагерь. Равнина впереди Рамзеса усеяна мертвецами, среди которых остатки объяснительной надписи позволяют узнать видные личности, о которых мы упоминали выше. На противоположном берегу, где товарищи вытаскивают беглецов из воды, изображена высокая фигура, которую держат головою вниз, чтобы она могла изрыгнуть проглоченную воду; пояснительная надпись гласит: «Проклятый вождь Алеппо, повернутый вниз головой его солдатами после того, как его величество сбросил его в воду». Эти скульптуры известны современным путешественникам по Египту лучше, чем другие подобные памятники в стране. Их дважды сопровождает отчет о битве, который читается, как официальный документ. Рано возникла поэма, посвященная битве, о которой мы подробней будем говорить позднее. Рефрен, непрестанно повторяющийся в летописях, говорит о мужестве молодого фараона, «в то время, когда он был один, без армии». Источники дают нам возможность начертать с уверенностью передвижения, предшествовавшие сражению под Кадешем. первому в истории, которое может быть так подробно изучено, и этот факт должен послужить нам оправданием в том, что мы говорили о нем так подробно. Мы видим, что уже в XIII в. до н. э. военачальники знали цену умелого расположения войска перед началом битвы. Бесконечное превосходство, достигавшееся искусными маневрами, скрытыми от врага, было вполне угадано хеттским царем, произведшим первое фланговое движение, известное нам в истории Древнего Востока; и, следовательно, равнины Сирии уже в то отдаленное время сообщают нам достойные быть отмеченными примеры науки, поднятой на такую высоту Наполеоном – науки сдерживания победы до начала битвы.

Рамзес II и Сирия

Прибыв в Фивы, Рамзес отпраздновал обычный триумф в государственном храме в сопровождении своих четырех сыновей, причем пожертвовал богам «пленных из северных стран, пришедших, чтобы низвергнуть его величество, которых его величество убил и чьих подданных он привел, как живых пленных, чтобы пополнить достояние своего отца Амона». Он присоединил на памятниках к своим титулам фразу: «Разрушитель земель и стран в то время, когда он был один, не имея никого возле себя». Если он и мог удовлетворить свое тщеславие таким и условными почестями и чувствовать великое удовлетворение вследствие своей репутации героя, которая, без сомнения, была заслужена его подвигами под Кадешем, все же, серьезно взвесив положение, оставленное им в Сирии, он должен был почувствовать мрачное предзнаменование судьбе египетского могущества в Азии. Моральный эффект его возвращения в Египет сейчас же после битвы, без осады Кадеша и с потерей почти целого отряда, несмотря на блестящее сопротивление, мог только вредно отразиться на египетском влиянии среди царьков Сирии и Палестины. Хетты также, конечно, не упустили случая использовать вполне сомнительную битву, чтобы пошатнуть египетское влияние и разжечь возмущение. Сети I сделал из Северной Палестины египетскую территорию, и эта область находилась так близко от долины Оронта, что хеттским лазутчикам было нетрудно возмутить ее. Восстание распространилось на юг, вплоть до пограничных египетских фортов в Северо-Восточной Дельте. Таким образом, Рамзес далеко не увеличил завоеваний своего отца, а, напротив, должен был приняться с самого начала за восстановление Египетской империи в Азии и возвращение путем утомительных кампаний даже той территории, которая была приобретена его отцом. Наши источники, касающиеся этого периода, весьма скудны, и порядок событий не вполне достоверен, но, по-видимому, Рамзес сначала напал на ближайший филистимлянский город Аскалон и взял его штурмом. В восьмой год своего царствования он проник до Северной Палестины, и затем мы находим его берущим и расхищающим один за другим города Западной Галилеи. Здесь он пришел в соприкосновение с хеттскими аванпостами, продвинувшимися далеко на юг, со времени битвы под Кадешем. Он нашел хеттский гарнизон в сильно укрепленном городе Депере, который, по-видимому, то же, что Фавор еврейской истории. При содействии своих сыновей он осадил и взял это место, и хеттская оккупация области могла продолжаться после того лишь короткое время. Быть может, тогда же он проник в Хауран и в область на восток от Галилейского моря, где оставил плиту в память своего посещения.

Вернув, таким образом, в три года Палестину, Рамзес снова располагал возможностью заняться выполнением своей честолюбивой задачи в Азии в том пункте, где он начал это четыре года тому назад. Энергия, с которой он вел теперь свои кампании, вполне очевидна по достигнутым результатам, хотя мы совершенно лишены возможности проследить их течение. Снова двигаясь вниз по долине Оронта, он, вероятно, успел, наконец, вытеснить хеттов. Ни один из скудных документов эпохи не устанавливает этого факта, но ввиду того, что он делал завоевания далеко на север от Кадеша, последний, несомненно, очутился в его руках. В Нахарине он покорил страну вплоть до Тунипа, который также был взят им и где он поставил свою собственную статую. Но эти места слишком долго были свободны от дани фараону, чтобы легко принять на себя его иго. Кроме того, они были заняты хеттами, которые, быть может, продолжали оставаться там и под властью Рамзеса. Как бы тони было, хетты скоро привели этот край в состояние возмущения, и Рамзес нашел их в Тунипе, когда он вновь вернулся на север для подчинения отпавших земель. По-видимому, и на этот раз он действовал успешно. Во время штурма Тунипа с ним опять произошел случай, вследствие которого он сражался без кольчуги, но сведения об этом, к сожалению, слишком отрывочны, чтобы по ним составить себе точное представление о его подвиге. Записи утверждают, что он покорил Нахарину, Нижний Ретену (Северную Сирию), Арвад, Кефтиу и Катну в Оронтской долине. Отсюда очевидно, что дарования и стойкость Рамзеса как солдата стали в то время серьезно угрожать империи хеттов в Сирии, хотя остается вполне неопределенным, удалось ли ему удержать за собою эти северные завоевания.

Рамзес II и хетты

Приблизительно после пятнадцати лет войны важное событие во внутренней истории Хеттской империи привело кампании Рамзеса в Азии к неожиданному и решительному концу. Хеттский царь Метелла либо погиб во время битвы, либо пал от руки соперника, и ему наследовал на престоле его брат Хетасар. Хетасар. которому, быть может, было достаточно забот о поддержании своей власти и без ведения опасном войны с Рамзесом за обладание Северной Сирией, предложил фараону постоянный мир и заключение союзного договора. В двадцать первый год царствования Рамзеса (1272 г. до н. э.) гонцы Хетасара достигли египетского двора, находившегося в то время, как мы увидим позднее, в Дельте. Врученный ими договор был, разумеется, составлен заранее и принят представителями обеих стран, ибо теперь он имел окончательную форму. Он состоял из восемнадцати параграфов, написанных на серебряной таблице, наверху которой находились выгравированные или инкрустированные изображения «Сутеха, обнимающего подобие великого вождя Хатты» и богини, также обнимающей фигуру жены Хетасара Путухипы; рядом же с ними находились печати Сутеха Хеттского и Ра Эрненского, равно как и печати обеих царственных особ. Можно предполагать, что хеттский царь получил такую же копию документа от Рамзеса. Этот древнейший из дошедших до нас международных договоров носил заглавие: «Договор, составленный великим и доблестным вождем Хетты, Хетасаром, сыном Мерасара, великого и доблестного вождя Хетты, внуком Сеплеля, великого и доблестного вождя Хетты, на серебряной таблице, для Усермара-Сотепенра (Рамзеса II), великого и доблестного правителя Египта, внука Рамзеса I, великого и доблестного правителя Египта, – благой договор о мире и братстве, устанавливающий между ними мир навеки». Затем документ переходил к рассмотрению прежних отношений между двумя странами, далее делал общее определение настоящего соглашения и его специальных статей. Из числа последних важнейшими являлись отказ обоих правителей от всяких поползновений на завоевания за счет другого подтверждение прежних договоров между двумя странами, наступательный союз, влекущий за собою помощь одного против врагов другого, содействие при наказании провинившихся подданных, вероятно, в Сирии, и изгнание политических беглецов и эмигрантов. Добавление говорит о необходимости гуманного обращения с этими последними. Сонм богов и богинь страны хеттов и такое же множество земли египетской призывается в свидетели соглашения; при этом некоторые из наиболее значительных хеттских божеств заменены именами соответствующих городов. Замечательный документ заканчивается проклятием по адресу нарушителя трактата и благословением тех, кто будет соблюдать его, вернее, заканчивается им логически, ибо фактическим заключением служит вышеупомянутое добавление. Рамзес немедленно приказал высечь две копии с этого договора на стенах своих фиванских храмов, предпослав им при этом сообщение о прибытии хеттских послов и заключив их описанием фигур и других изображений на серебряной таблице. Предварительный набросок хеттского документа клинописью на глиняной таблице был найден Винклером в Богхазкее, в Малой Азии.

Следует отметить, что договор нигде не упоминает о границе, установленной обеими державами в Сирии, и мы можем лишь предполагать, что данные об этом заключались в одном из предыдущих соглашений, подтвержденных вышеприведенным договором. Трудно определить точное положение этой границы. Клинописные документы, находимые, начиная с 1906 г., Винклером в Богазкее показывают, что Аморея, по Верхнему Оронту продолжала оставаться в сфере влияния хеттских царей. Нельзя с уверенностью утверждать, что Рамзес неизменно расширял границы азиатских владений своего отца, по-видимому, за исключением одной только береговой полосы, где фараон высек две новых плиты на скалах вблизи Бейрута, рядом с плитой от четвертого года его царствования, с которой мы уже знакомы. Хеттский царь признан в трактате обладающим равными правами и прерогативами с фараоном, но, как обычно бывает на Востоке, все соглашение было истолковано Рамзесом на его памятниках как его великий триумф, и с этих пор он постоянно обозначает себя как покровителя хеттов. Раз заключенный, мир поддерживался, и, хотя вследствие этого Рамзесу пришлось пожертвовать стремлением приобрести новые земли в Азии, договор должен был удовлетворить обе стороны. Тринадцать лет спустя (1259 г. до н. э.) хеттский царь лично посетил Египет для присутствия на бракосочетании своей младшей дочери с Рамзесом. В блестящей процессии, во главе которой находилась его дочь, Хетасар в сопровождении царя Коде появился с богатыми дарами во дворце Рамзеса, и его военный эскорт смешался с египетскими войсками, с которыми он некогда сражался на сирийских равнинах. Хеттская принцесса получила египетское имя Маат-нефру-Ра, «Видящей красоту Ра», и заняла высокое положение при дворе.

Посещение ее отца было изображено на фасаде храма Рамзеса в Абу-Симбеле с сопутствующими повествовательными надписями, и ее статуя была поставлена рядом со статуей ее царственного супруга в Танисе. Придворные поэты прославили событие и изобразили хеттского царя посылающим царю Коде приглашение присоединиться к его путешествию в Египет, чтобы воздать почести фараону. Они утверждали, что Птах открыл Рамзесу, что он виновник счастливого события.

«Я сделал страну Хатти, – сказал ему бог, – подданной твоего дворца, я вложил это в их (хеттов) сердца, чтобы они предстали трепещущими стопами перед тобою, неся свои доходы, захваченные их вождями, всю их собственность в виде дани славе твоего величества. Его старшая дочь во главе их для ублаготворения сердца владыки Обеих Стран». Событие произвело впечатление также и на народ, и до нас дошла сказка (насколько нам известно, незаписанная вплоть до греческих времен), которая излагает сначала бракосочетание и повествует далее о том, как впоследствии, по просьбе отца принцессы, было отправлено к нему изображение фиванского Хонсу для изгнания злых духов из его одержимой дочери. Страна хеттского царя названа Бахтен, что означает, по-видимому, Бактрию. Не лишено возможности, что подобный случай имел место в период сношений между Хетасаром и Рамзесом. Несомненно, что дружеские отношения между двумя царствами продолжались без перерыва, и даже возможно, что Рамзес получил в жены и вторую дочь Хетасара. В течение всего продолжительного царствования Рамзеса договор не нарушался, и мир сохранялся, по крайней мере, еще в царствование его преемника Мернептаха.

Со времени заключения мира с Хетасаром Рамзесу уже не приходилось больше воевать. Возможно, что во второй год своего царствования он усмирил незначительные возмущения в Нубии, которые происходили и после войны с хеттами, но неизвестно, чтобы какая-нибудь из нубийских экспедиций возглавлялась им лично. На его памятниках, часто смутно, упоминается о ливийской кампании, и возможно, что пираты-шердены нападали вместе с ливийцами на западную границу Рамзеса в Дельте, номы не находим данных для характеристики этой войны.

С азиатскими походами Рамзеса II совершенно угас воинственный пыл Египта, пробудившийся при Яхмосе I в дни изгнания гиксосов. После того он никогда больше не возобновлялся. Лишь с наемными силами и под влиянием чужеземной крови в жилах царствующей фамилии делались временами в позднейшие эпохи попытки вернуть Сирию и Палестину. Отныне в течение долгого времени армия фараона служит только защитой против нападений извне. Власть над ней ускользает из его рук, пока, наконец, почитаемая линия Ра не сходит благодаря ей со сцены.

Империя Рамзеса II

Постройки Рамзеса II

Главенство Египта в азиатских делах неизбежно повлекло за собой перенесение правительственного центра на Ниле из Фив в Дельту. Эхнатон резко порвал с традицией империи, обязывавшей фараона иметь резиденцию в Фивах. Возможно, что Хоремхеб вернулся туда, но мы видели, что после возвышения XIX династии царю Сети I пришлось провести начало своего царствования на севере, и мы находим его живущим месяцами в Дельте. Планы Рамзеса II относительно завоеваний в Азии заставили, наконец, совершенно покинуть Фивы как царскую резиденцию. Они остались священной столицей государства, и фараон часто присутствовал на значительнейших празднествах ее храмового календаря, но его постоянная резиденция находилась на севере. Последнее обстоятельство вызвало развитие городов Восточной Дельты, какого они не знали раньше. Танис стал большим и цветущим городом с великолепным храмом, созданием архитекторов Рамзеса. Над его огромными пилонами возвышался монолитный колосс Рамзеса из гранита более 90 футов в высоту, весивший 900 тонн и видимый за много миль с плоской равнины окружающей Дельты. Вади-Тумилат, по которому, вероятно, уже проходил на восток к Горьким озерам Нильский канал, составлявший естественный путь сообщения между Египтом и Азией, был также объектом тщательной заботы со стороны Рамзеса. Фараон построил в нем, на полдороге к Суэцкому перешейку, «город хранилищ» Питом, или «Дом Атума». В западном его конце он и Сети основали город, как раз на север от Гелиополя, ныне известный под названием Тель-эль-Иехудие. В одном из пунктов Восточной Дельты фараон основал столичный город Пер-Рамзес, или «Дом Рамзеса». Местоположение его не установлено; его часто отождествляли с Танисом, но он должен был лежать у самой восточной границы, ибо поэт того времени, воспевавший его красоты, говорит о нем как о городе, находящемся между Египтом и Сирией. Кроме того, он был доступен для морской торговли. Пер-Рамзес стал правительственным центром, и в нем хранились все государственные документы, но визирь имел свою резиденцию в Гелиополе. Сам Рамзес почитался одним из городских богов. Благодаря этим городам и другим великим предприятиям Рамзеса в этой области, центральная часть Восточной Дельты стала известной под названием «страны Рамзеса», которое настолько утвердилось за ней, что еврейское предание распространило его назад, на дни Иосифа и его присных, когда ни один Рамзес не сидел еще на престоле. Если цветущее состояние Дельты того времени являлось почти неизбежным следствием замыслов Рамзеса относительно Азии, то, с другой стороны, его энергичный дух ощущался не менее сильно и в остальном государстве, где такие мотивы отсутствовали. От его построек в Гелиополе ничего не осталось, и сохранились только самые скудные остатки его храмов в Мемфисе. Мы уже отмечали его обширную строительную деятельность в Абидосе, где он достроил великолепный храм своего отца. Он не удовольствовался этим и воздвиг еще свой собственный заупокойный храм недалеко от храма Сети. В Фивах он затратил большие сокровища и массу рабочих сил на довершение заупокойного храма своего отца, другого великолепного святилища для заупокойной службы в память его самого, известного всем современным посетителям Фив как Рамессеум. Он расширил Луксорский храм посредством обширного двора и пилона, и его архитекторы достроили колоссальный гипостильный зал Карнакского храма, величайшее по размерам здание как древнего, так и нового мира, начатое уже при первом Рамзесе, деде фараона. Немногие из числа больших храмов Египта не имеют какого-либо чертога, зала, колоннады или пилона с его именем, ради увековечения которого царь не задумывался осквернить или разрушить любой древний памятник страны. Постройки царя Атоти, VI династии, послужили материалом для храма Рамзеса в Мемфисе, фараон расхитил пирамиду Сенусерта II в Иллахуне, разрушил вокруг нее замощенную площадь и разбил на куски великолепные памятники, стоявшие на ней, с целью получения материала для своего собственного храма в соседнем Гераклеополе. В Дельте он с равной бесцеремонностью использовал памятники Среднего царства, и, чтобы получить нужное пространство для расширения Луксорского храма, он срыл изысканную гранитную молельню Тутмоса III и употребил вдело добытые таким путем материалы, причем стоявшее на них имя Тутмоса оказалось замурованным внутри новой каменной кладки. Нет числа памятникам его предков, на которых он начертал свое имя. При всем том его собственное, не подложное строительство совершенно превосходило по величине и протяжению все сделанное когда-либо его предками. Воздвигнутые им строения были наполнены бесчисленными памятниками, в особенности его собственными статуями и обелисками. Первые представляют собою величайшие из числа когда-либо сделанных монолитных статуй. Мы уже упоминали о высочайшей из них в танисском храме; был еще другой гранитный монолит, возвышавшийся над пилонами Рамессеума в Фивах, который, хотя и менее высокий, весил около 1000 тонн. По мере того как проходили годы и он праздновал юбилей за юбилеем, обелиски, воздвигаемые им в ознаменование этих празднеств, быстро вырастали в храмах. В одном Танисе Рамзес поставил их не менее четырнадцати, которые все теперь лежат на земле; три его обелиска находятся в настоящее время в Риме, и из числа двух, воздвигнутых в Луксоре, один стоит в Париже. Кроме средств, затраченных на сооружение, каждый такой храм требовал богатого обеспечения. Сообщив о том, как строился из чудного известняка его храм в Абидосе, украшенный гранитными косяками и дверями из меди, оправленными в сплав золота и серебра, Рамзес говорит относительно его обеспечения, что «были установлены для него (бога) постоянные ежедневные приношения, в начале времен года, все празднества в свое время... Он (Рамзес) наполнил его всем, наводнил пищей и запасами, быками, телятами, волами, гусями, хлебом, вином, фруктами. Он был снабжен рабами-крестьянамп, (количество) его полей было удвоено, его стада – умножены; амбары были наполнены так, что они ломились; кучи зерна возвышались до неба... для житницы божественных приношений из добычи его победоносного меча. Его сокровищница была наполнена всякими ценными камнями, серебром, золотом в слитках; хранилище было наполнено всевозможными вещами из дани со всех стран. Он разбил много садов, усаженных всякого рода деревьями, всевозможными приятными благовонными кущами, растениями из Пунта». Все это было сделано для одного только храма; обеспечение подобным же образом всех его многочисленных храмов представляло собой серьезную экономическую проблему.

Несмотря на перенесение правительственного центра на север, юг не остался в пренебрежении. В Нубии Рамзес почитался божеством-покровителем, там было воздвигнуто не менее шести новых храмов великим богам Египта Амону, Ра и Птаху; во всех них Рамзесу воздавалось более или менее преобладающее поклонение, а в одном его жене Нефертити поклонялись как главному божеству. Из его нубийских святилищ наиболее прекрасным является большой храм в скалах Абу-Симбела, вполне заслуженно представляющий собою конечную цель современных путешественников по Египту. Нубия приобретала все более и более египетский отпечаток, и страна между первыми и вторыми порогами была прочно приобщена к цивилизации фараонов. Старые туземные вожди фактически исчезли, страной полновластно управляли административные чиновники, и там существовал даже суд с наместником в качестве главного судьи.

Великие строительные предприятия Рамзеса потребовали больших затрат, в особенности труда. Хотя он не мог доставать из Азии рабов в таком значительном количестве, как это делали его великие предшественники из XVIII династии, тем не менее его постройки возводились при помощи подневольного труда. Едва ли можно сомневаться в точности предания евреев, приписывающих угнетение одного их племени строителю Питома и Рамзеса; тот факт, что это племя спаслось бегством из страны, дабы избежать такого труда, вполне согласуется с тем, что нам известно относительно эпохи. Сношения с Палестиной и Сирией были теперь более тесны, чем когда-либо раньше. Письмо пограничного чиновника эпохи преемника Рамзеса II говорит о пропуске табора эдомских бедуинов через крепость в Вади-Тумилате с тем, чтобы они могли пасти свои стада у питомских озер, как это делали евреи в дни Иосифа. В черновых записях одного из писцов коменданта, вероятно, пограничной крепости Джару на Суэцком перешейке мы находим также упоминание о людях, которым, он давал пропуск: гонцах с письмами к офицерам палестинских гарнизонов, к царю Тира и к офицерам, участвовавшим в то время под начальством царя в сирийском походе, не считая офицеров, везших донесения или спешивших в Сирию в армию фараона. Хотя никогда не существовало непрерывных фортификаций, значительных по протяжению, поперек Суэцкого перешейка, все же имелась линия укреплений, из которых одним был Джару, а другим, вероятно, Рамзес, в достаточной мере преграждавшая пути сообщения между Египтом и Азией. Оборонительная линия не распространялась на южную половину перешейка, но ограничивалась территорией между озером Тимса и Средиземным морем; начинаясь около этого последнего, линия крепостей шла на юг и, минуя вышеназванное озеро, загибала на запад в Вади-Тумилат. Поэтому еврейское предание рисует бегство израильтян через южную половину перешейка, не захваченную оборонительной линией, которая иначе могла бы их задержать. Прилив и отлив торговых караванов через Суэцкий перешеек был даже интенсивнее, чем в эпоху XVIII династии, и Средиземное море белело парусами египетских галер.

За столом фараона подавались редкости и деликатесы с Кипра, из страны хеттов и амореев, из Вавилонии и Нахарины. Тщательно сделанные колесницы, оружие, бичи и посохи с золотыми оправами из палестинских и сирийских городов наполняли его склады, а его стойла славились чудными вавилонскими конями и скотом из страны хеттов. В состав имущества богатого человека входила галера, совершавшая рейсы между Египтом и сирийскими берегами для доставки пресыщенному египтянину предметов роскоши из Азии, и даже заупокойный храм Сети I в Абидосе владел собственным морским судном, пожертвованным Рамзесом для того, чтобы в него привозились с Востока жертвенные продукты. Дома богатых людей были наполнены самыми изысканными изделиями азиатских ремесленников и художников, которые сильнейшим образом влияли на египетское искусство. Страна кишела рабами семитского и иного азиатского происхождения, а финикийские и другие иноземные торговцы были настолько многочисленны, что в Мемфисе существовал особый квартал для чужестранцев с храмами Ваала и Астарты, и эти боги, равно как и другие семитские божества, проникли в египетский пантеон. Диалекты Палестины и соседних областей, одним из которых был еврейский, сообщили много семитских слов разговорному языку тех дней, так же как и изысканных выражений, которыми любили украшать свои сочинения ученые писцы. Мы находим очень часто такие слова в папирусах XIX династии за четыре или пять столетий до того, как они появляются в еврейских книгах Ветхого Завета. Царская фамилия не избегла подобного влияния, любимая дочь Рамзеса носила семитское имя Бинт-Анат, означающее «Дочь Анаты» (сирийской богини), а один из царских жеребцов назывался Анат-Херте – «Анат удовлетворена».

Влияние обильного притока азиатских элементов, уже заметное в эпоху XVIII династии, было теперь весьма глубоким, и не один чужеземец семитской крови входил в милость и достигал высокого положения при дворе или в правительственной иерархии. Сириец по имени Бен-Озен занимал должность главного глашатая, или маршала, при дворе Мернептаха, но никогда не был, как иногда утверждают, регентом. Удачная торговля приносила иноземцам в Египте богатство и могущество. Сирийский капитан по имени Бен-Анат мог выдать свою дочь за одного из сыновей Рамзеса II. В армии для малоазиатов была открыта блестящая карьера, хотя низшие ряды войск фараона пополнялись преимущественно рекрутами из числа западных и южных народов. В пятитысячном военном отряде, посланном Рамзесом в хаммаматские каменоломни, нельзя найти ни одного египтянина: более четырех тысяч из них были шерденами и ливийцами, а остальные неграми, находившимися, как мы видели, в египетских рядах уже в эпоху VI династии. Опасные стороны подобной системы уже обнаруживались и вскоре дали себя почувствовать царскому дому, бессильному противостоять им. Воинственный дух, сделавший Египет первой мировой империей, держался всего несколько столетий, и по существу невоинственный народ вернулся к своей обычной мирной жизни в тот самый момент, когда восточная часть Средиземного моря и ливийские племена предлагали фараону великолепных наемных солдат, которыми он, конечно, не мог при таких условиях не воспользоваться.

Египетское искусство эпохи Рамзеса II

Несмотря на то, что азиатские походы не восстановили империю Тутмоса III, вся Палестина и, может быть, часть Северной Сирии продолжали платить дань фараону; на юге же граница империи находилась по-прежнему в Напате, ниже четвертых порогов. Бывали торжественные парады, когда великолепный фараон в расцвете сил принимал сановников империи, начиная с наследника престола и высокопоставленных особ и кончая главами отдаленных городов, – блестящую процессию, приносившую дань и подати со всего его царства, от южных пределов Нубии до хеттской границы в Сирии. Притекавшие богатства все еще служили высоким целям. Искусство продолжало процветать. Египетским скульптором никогда не производилось ничего совершеннее превосходной статуи юноши Рамзеса, шедевра Туринского музея, и даже колоссальные статуи, подобные находящимся в Абу-Симбеле, представляют собою прекрасные портреты. Если допускать, что искусство клонилось к упадку, все же не следует забывать, что в то время существовали мастера рельефа, способные запечатлеть на камне изысканные, несмотря на свою холодность, черты любимой дочери фараона Бен-Анат. Как ни много недостает большому карнакскому храму в отношении чистоты работы, присущей созданиям XVIII династии, все же это самое внушительное здание в Египте, и в конце концов, как говорит Рескин, размеры сами говорят за себя. Тот, кто стоит впервые в тени его подавляющих своей величиной колоннад, этого леса могучих стволов, грандиознейших из когда-либо созданных человеческими руками, увенчанных выступающими капптелями нефа, из которых на каждой могут стоять одновременно сто человек; кто созерцает огромные пролеты его крыльев, покрытых сверху архитравами, весящими каждый сотню тонн, и знает, что в его стенах поместился бы весь собор Нотр-Дам, и притом далеко не вплотную; кто охватит взглядом колоссальный портал. над которым некогда находилась в качестве притолоки глыба более 40 футов длиной и около 150 тонн весом, – такой наблюдатель, говорю я, исполнится глубокого уважения к эпохе, создавшей этот величайший из когда-либо воздвигнутых людьми зал с колоннами. И если внимательный взор получит большее впечатление от его величины, нежели от красоты его линии, то не следует забывать, что те же самые архитекторы создали заупокойный храм фараона – Рамессеум, здание не уступающее тонкой красотой лучшим произведениям XVIII династии. Также и в Нубии, где узкая полоса земли между Нилом и скалами либо была недостаточна, либо не могла быть приспособлена для возведения каменных храмов, высеченных в скалах, святилища Рамзеса представляют собою ценный вклад в местную архитектуру. Ни одни посетитель храма в Абу-Симбеле никогда не забудет торжественного величия уединенного святилища, взирающего на реку из темных скал. Но в числе множества зданий, построенных для Рамзеса его архитекторами, неизбежно находилось немало таких, которые были лишены всякой жизни и свежести или, как пристройка к Луксорскому храму, были тяжелы, вульгарны и самой неряшливой работы. Все эти здания были украшены ярко расписанными рельефами, изображавшими отважные подвиги фараона во время различных его войн и, как мы уже отмечали, в особенности – его отчаянную борьбу в битве под Кадешем. Последняя представляла собой самую сложную композицию из числа тех, на какие дерзали египетские рисовальщики.

Извивающаяся река, защищенный рвом город, бегущий враг, осторожный царь хеттов, окруженный воинами и, тем не менее, открыто воздерживающийся от непосредственного Участия в битве – в виде резкого контраста с яростным нападением фараона, – все это Исполнено с умением, хотя и отмеченным бессознательностью в сфере временных и пространственных отношений, всегда характерной для египетских, равно как и вообще для всяких других ранневосточных композиций. В то время как рельефы эпохи Рамзеса, таким образом, обнаруживают несомненный прогресс в искусстве композиции, с другой стороны, бесчисленные находящиеся на них фигуры слишком мало индивидуально очерчены и часто плохо нарисованы. Тем не менее, нигде в восточном мире нельзя найти столь изысканных произведений в продолжение шестисот лет или более того.

Египетская поэзия эпохи Рамзеса II

Доблестная самооборона Рамзеса в битве под Кадешем не только имела влияние в сфере графического искусства; она также могущественно действовала на воображение придворных поэтов, из которых один сочинил поэму в прозе, воспевавшую битву. Эта поэма обнаруживает значительное литературное мастерство и является наиболее эпическим произведением египетской литературы. Мы узнаем из нее, что враги покрывали холмы, как кузнечики; эпизода, повлекшие за собой катастрофу, описаны точно и ясно, и, когда фараон показывается один среди врагов, поэт рисует его взывающим о помощи к своему отцу Амону, и бог, слыша из далеких Фив вопль своего сына, отвечает и придает ему силы для поединка словами, дышащими возвышенным, героическим духом эпической поэмы. Понимание автором драматических контрастов поразительное. Он описывает ужас царского возничего с тем, чтобы противопоставить его неустрашимому фараону и вложить в уста Рамзеса гордую ободряющую речь. Когда это миновало и критический момент остался позади, мы открываем, к своему удовольствию, среди прочего эпическую черту в клятве Рамзеса всегда кормить из собственных рук смелых коней колесницы, вынесших его невредимым из столкновения. Копия с этого сочинения была снята на папирусе писцом по имени Пентеуера (Пентаур), которого первые исследователи документа ошибочно приняли за его автора. Настоящий автор неизвестен, и обычно продолжают приписывать честь составления поэмы все тому же Пентауру. В отношении формы эта героическая поэма открывает новые пути, но она появилась в слишком поздний период национальной истории Египта, чтобы послужить импульсом для подлинно великого эпического творчества. Воинственный пыл и творческий дух миновали в Египте. Однако в сказке XIX династия выказала поистине большую плодовитость в соединении с естественным натурализмом, совершенно отбросившим все следы искусственного стиля Среднего царства. Уже в эту последнюю эпоху появились сборники безыскусных народных сказок, часто вращавшихся около исторического мотива, и такие сказки, составленные на простом народном языке, вызвали к себе в начале XVIII династии достаточное литературное уважение, чтобы быть записанными. Хотя XVIII династия обладала такими сказками, все же большая часть дошедших до нас манускриптов подобного рода относится к XIX династии и позже. В это время находим мы историю столкновения между гиксосским царем Апопи и Секененра из Фив – сказку, потерянный конец которой, несомненно, содержал народную версию изгнания гиксосов. Читатель припомнит, что она дополнила наши скудные сведения относительно гиксосов. Народ любил останавливаться на подвигах военачальников Тутмоса III и рассказывал о Тути и взятии им Иоппии путем введения в город египетских солдат, спрятанных в корзинах, навьюченных на ослов, – сказка, послужившая, быть может, прототипом «Али-Бабы и сорока разбойников». Но безыскусная прелесть повести о заколдованном царевиче совершенно превосходит подобные исторические сказки. Единственный сын, он обречен богинями Хатор при самом рождении умереть от крокодила, змеи или собаки. Во время путешествия по Сирии ему удается взобраться на башню, куда заключил свою дочь князь Нахарины с тем, чтобы тот из знатных сирийских юношей, чья сильная рука и решимость позволят ему взлететь к окну девушки, взял бы ее в жены. Но так как царевич скрыл свое настоящее происхождение и выдал себя за сына египетского возничего, то царь Нахарины отказывается отдать за него свою дочь и хочет его убить. Но тут молодая девушка спасает милого, поклявшись в своем твердом решении покончить с собой, если только его убьют. Тогда царь смягчился, и царевич получил свою невесту. После того как он избежал смерти от крокодила и змеи, возможно, он пал жертвой своей верной собаки, сопровождавшей его из Египта. Конец повести потерян. Это древнейший из известных нам примеров почти всемирно распространенного мотива, где юноша должен пройти через испытание или состязание, чтобы добыть себе жену, – мотив, позднее встречающийся в более совершенных произведениях, именно в греческой драме, например в легенде об Эдипе и сфинксе, ставшей бессмертной благодаря трагедии Софокла. Пастушеская сказка, исполненная идиллической простоты, повествует о двух братьях, живущих вместе. Старший женат и является собственником, тогда как младший находится при нем «на положении сына». Но вот с младшим братом случается происшествие, позднее перенесенное на еврейского героя Иосифа. Жена старшего брата пытается его соблазнить, но, найдя его непоколебимым, оговаривает его, чтобы отомстить, перед своим мужем. Юноша, предупрежденный своим скотом в то время, когда он гнал его в стойла, спасается бегством, и здесь сказка сменяется рядом полумифических эпизодов, не столь непритязательных, как начальная глава. Число таких сказок должно было быть легион, и в греческие времена они составляли все, что многие эллинские писатели, и даже жрец Манефон, знали о древних египетских царях.

Хотя многое в этой литературе является поэтическим по содержанию и по духу, тем не менее, ей недостает поэтической формы. Но эта форма все же существовала, и в числе песен этого периода имеется несколько поэм, вполне достойных занять место и в более совершенной литературе. Существовали также любовные песни, которые в этой стране, лишенной сильного воображения, обладали непосредственным чувством, понятным и нам в настоящее время. Религиозные поэмы, песни и гимны изобиловали, и некоторые из них носят несомненно литературный характер. Мы еще вернемся к ним, говоря о религии эпохи. Многочисленные корреспонденции писцов и чиновников, упражнения и примерные письма учеников писарских школ, указы, храмовые летописи и отчеты – все это детально восстанавливает картину, необыкновенную по полноте и интересу.

Религия и жречество при Рамзесе II

Значительно большая часть сохранившейся литературы того времени имеет характер религиозный, и, поскольку она отпрыск государственной религии, она не вызывает к себе сочувствия. Со времени низвержения Эхнатона и возвращения к условностям прошлого государственная религия утратила всякую жизненность и не обладала больше в руках ортодоксальных жрецов творческими силами. Тем не менее, религия известным образом эволюционировала или, по меньшей мере, двигалась в известном направлении, и притом весьма быстро. Государство, тесно связанное с религией, все больше и больше начало рассматриваться как преимущественно религиозное установление, долженствующее восхвалять и почитать богов в лице своего главы – фараона. Наряду с другими указаниями на этутенденцию, о ней в значительной мере говорят и наименования храмов. Святилища, называвшиеся прежде «Сияние Сияний», «Сияющее Среди Памятников», «Дар Жизни», и т. п., именовались теперь «Обиталище Сети в доме Амона» или «Обиталище Рамзеса в доме Птаха». Тенденция, уже заметная в эпоху Среднего царства, стала отныне всеобщей, и каждый храм обозначался, как святилище царствующего фараона. То, что долгое время было только жреческой теорией и государственным идеалом, начало теперь фактически реализовываться: империя должна была стать достоянием богов, а фараону надлежало посвятить себя обязанностям всеохватывающего верховного жречества. Храмовые наделы, свободные от податей, стали играть значительную экономическую роль, и мы видели, что Сети I и Рамзес искали новые источники доходов в связи с возраставшими требованиями жрецов. Государственная жизнь с возобладанием одной функции постепенно исказилась, и благосостояние и экономические ресурсы страны были постепенно поглощены жречеством, пока, наконец, ремесла не стали лишь одним из элементов поддержания богов. По мере увеличения богатств и могущества, главным образом, Амона, верховный жрец в Фивах становился все более и более значительной политической силой. Вспомним, что он был главой объединенных жреческих корпораций всей страны, другими словами – руководил наиболее влиятельной политической организацией. В результате верховный жрец Амона при Мернептахе (сыне и преемнике Рамзеса II), а быть может, уже и при самом Рамзесе, мог пойти дальше и назначить собственного сына своим преемником, утвердив, таким образом, прочно свою фамилию во главе могущественнейшей иерархии в Египте. Так как царская династия могла быть низвергнута, то эта фамилия оказывалась для нее опасной, и кончилось действительно тем, что фараоны были лишены престола жрецами. Но до этого события еще оставалось около 150 лет, и тем временем верховный жрец направлял свое влияние и силу на фараона, предъявляя все новые требования к его казне, пока, наконец, к концу XIX династии Амон не приобрел в свою собственность даже известную золотоносную область в Нубии. Она управлялась наместником Куша, который поэтому принял добавочный титул «губернатора золотоносной области Амона». Так постепенно возникло жреческое государство, описанное Диодором, на которое египетские жрецы греческих времен оглядывались, как на золотой век. В то время, как внутреннее содержание господствующей религии уже давно было установлено доминирующей жреческой корпорацией, ее внешние проявления были только теперь разработаны ею в обширную и ненарушимую систему, и близость каждого фараона к жрецам определялась степенью его податливости на их требования.

Хотя государственная религия состояла из формальностей, тем не менее, деятельность фараонов не была лишена моральных основ. Мы видели усилия Хоремхеба увеличить честность в отношениях государственных чиновников с подданными, мы отмечали уважение Тутмоса III к истине. В посвятительной надписи в своем заупокойном храме в Фивах Рамзес III заявляет, что он не сносил ни одной древней гробницы с целью получить достаточно места для своей постройки. И он также желает, чтобы знали, что он достиг высокого положения, не лишая никого престола. При всем том мы уже отмечали варварское презрение к святости памяти предков со стороны Рамзеса II. То, о чем молились эти цари, не касалось ни нравственности, ни непорочной жизни: они желали одних материальных благ. Рамзес IV просит Осириса: «И да даруешь ты мне здоровье, жизнь, многолетие и продолжительное царствование; долгую жизнь каждому моему члену, зрение моим глазам, слух моим ушам, радость моему сердцу – ежедневно. И да даруешь ты мне есть, пока я не насыщусь, и да даруешь ты мне пить, пока я не утолю своей жажды. И да утвердишь ты моих потомков царями во веки веков. И да даруешь ты мне удовлетворение каждый день, и да услышишь ты мой голос при всех моих речениях, когда я буду говорить их тебе, и да даруешь ты мне их с любящим сердцем. И да даруешь ты мне высокие и обильные Разливы Нила, дабы совершать тебе божественные приношения и дабы совершать божественные приношения всем богам и богиням Юга и Севера, дабы сохранять в живых божественных быков, дабы сохранять живым народ во всех твоих странах, его скот и его рощи, которые соделала твоя рука. Ибо ты – тот, кто сотворил их всех, и ты не можешь покинуть их, дабы осуществить относительно них другие намерения, ибо это несправедливо».

Более возвышенная форма личной религии развивалась среди избранного класса народа, сравнительно с чувственным материализмом, выраженным в этой царской молитве. Прекрасный гимн Амону, популярный в то время, заключает в себе много иных идей, преобладавших в религии Атона. Другие религиозные поэмы показывают, что постепенно возрастало личное отношение верующего к богу, в котором он видит друга и покровителя людей. Так, один говорит: «Амон-Ра, я люблю тебя, и я заключил тебя в моем сердце... Я не подпадаю заботе в моем сердце; то, что говорит Амон, процветает». Или еще: «Амон, преклони свой слух к тому, кто стоит один в судной палате», и, когда палата подкуплена богатыми взятками, Амон становится «визирем бедняков». Человек также понимает смысл греха и восклицает: «Не карай меня за многие мои прегрешения». Вошедшая в пословицу мудрость эпохи носит в значительной степени тот же характер. В то время, как прежде она внушала только надлежащее поведение, теперь она побуждает ненавидеть зло и гнушаться того же, что и бог. Молитва должна быть безмолвным устремлением сердца, и мудрец молится Тоту: «О ты, сладостный родник для жаждущего в пустыне! Ты закрыт перед тем, кто говорит, но ты открыт перед тем, кто хранит молчание. Когда хранящий молчание приходит, вот – он находит родник». Тлетворная сила магической литературы, повсюду теперь распространяемой жрецами, постепенно погасила эти стремления среднего класса, и последние следы моральных воззрений мало-помалу исчезли из религии Египта. Единственно только в это время можем мы познакомиться с религиозными воззрениями простого народа. Присвоение храмов государством уже давно лишило его древних алтарей. Беднякам не было места среди великолепия, и не могли они предложить ничего, достойного внимания бога, окруженного блеском. Так как скромный древний культ великих богов уже давно перестал существовать, то простой народ мог лишь обратиться к множеству малых гениев, или духов, веселья и музыки, полубогам, которые, посещая ту или иную область, проявляли участие и готовность помогать смиренным в их повседневных нуждах и заботах. Каждый предмет мог стать богом простого парода. Человек, пишущий из Фив, препоручает своего друга Амону, Мут и Хонсу, великим божествам своего города, а также – «великим вратам Беки, восьми обезьянам, находящимся на переднем дворе», и двум деревьям. В фиванском некрополе Аменхотеп I и царица Нефертити стали любимейшими местными божествами, и человек, случайно попавший рукой в отверстие, где лежала большая змея, не будучи укушен ею, немедленно ставил плиту с описанием происшествия и выражением признательности Аменхотепу, чья сила одна спасла его. Другой в чем-нибудь провинился перед богиней, обитавшей по народному поверью на вершине холма в том же некрополе, и, когда богиня избавляла его от болезни, которой она же сама покарала его, он ставил в ее честь такой же па – мятник. Равным образом и мертвецы могли вредить живым, и офицер, которого мучила его покойная жена, написал ей письмо с выговором, которое вложил в руку другого умершего, чтобы оно надлежащим образом было передано в потустороннем мире его жене. Кроме местных богов или полубогов и древних царей, также и иноземные боги Сирии, принесенные множеством азиатских рабов, появляются среди тех, к которым обращался народ; Ваал, Кедеш, Астарта, Решеп, Анат и Сутех часто фигурируют на вотивных таблицах. Сутех, форма Сета, перешедший из Египта в Сирию и затем вернувшийся назад с гиксосами, даже стал любимейшим божеством, богом и патроном столицы Рамзеса II. Также начинает появляться почитание животных как среди народа, так и в официальных кругах.

Молодой фараон, при котором медленно совершались эти важные перемены, был на наш взгляд, слишком мягок к ним, чтобы мы могли определить, что это был за человек. Все его указы, почти без исключения, жреческого происхождения, И во всех настолько преобладает – или, можно сказать, составляет все их содержание – жреческая лесть с бесконечными повторениями условного подобострастия, что мы едва можем разглядеть его личность сквозь туман бессмысленного словоизвержения.

Характер Рамзеса II и значение его царствования

Его великолепная статуя в Турине, как показывает его сохранившееся тело, представляет собою верный портрет, показывающий нам, по меньшей мере, его внешний вид. Он был высок ростом и хорошо сложен, с чертами мечтательной и почти женственной красоты, отнюдь не передающими той мужественности, которой он, без сомнения, обладал. Происшествие под Кадешем, бесспорно, выставляет его человеком весьма решительным и способным на величайшее напряжение; неукротимый дух, проявленный им тут, обнаруживается также и в упорстве, с которым он вел войну против великой Хеттской империи, и совершал свои завоевания – хотя и недолговечные – в глубине Северной Сирии. После приблизительно пятнадцати лет походов, во время которых он более чем искупил почти фатальную ошибку, допущенную им под Кадешем, он был склонен наслаждаться вполне заслуженным миром. Он был необычайно горд и с большим тщеславием изображал свои войны на памятниках, чем это когда-либо делал Тутмос III. Он любил легкую и приятную жизнь и безудержно предавался чувственным удовольствиям. У него был огромный гарем, и с годами число его детей быстро увеличивалось. Он имел более ста сыновей и, по меньшей мере, пятьдесят дочерей, на некоторых из которых он сам женился. Он оставил после себя настолько многочисленное семейство, что последнее образовало особый благородный рамессидский класс, который еще спустя четыреста лет носил среди других титулов имя Рамзеса не как отца, а как обозначение класса или ранга. Так как, быть может, он не был в состоянии найти подходящих по знатности и состоянию жен для множества своих сыновей, то один из числа последних, как мы видели, женился на дочери сирийского военачальника. Рамзес очень гордился своим огромным семейством и часто приказывал скульпторам изображать своих сыновей и дочерей в длинных рядах на стенах храмов. Старшие сыновья сопровождали его в походах, и, согласно Диодору, каждый отряд его армии находился под командой одного из них. Его любимцем был Хамуас, которого он сделал верховным жрецом Птаха в Мемфисе. Но вниманием его пользовались все, и его любимейшие жены и дочери появляются весьма часто на его памятниках.

В тридцатую годовщину своего царствования Рамзес отпраздновал первый юбилей, поручив заботы о церемониях любимому сыну Хамуасу, великому магу и верховному жрецу Птаха, память о котором еще жила в народных египетских сказках спустя тысячу лет. Затем прошло еще двадцать лет, в течение которых Рамзес каждые три года праздновал юбилей – в общем не менее девяти раз – число, значительно превосходящее те, которые отмечают царствование кого бы то ни было из его предшественников. Обелиски, воздвигавшиеся в этих случаях, уже привлекали наше внимание. Увековечив свое имя в обширных строениях, рассеянных вдоль всего Нила, от топей Северной Дельты до четвертых порогов, Рамзес жил среди великолепия, превосходившего даже пышность Аменхотепа III. С ним закатывалась слава почитаемой линии. По мере того как проходили годы, сыновья его юных лет похищались смертью, и не было уже Хамуаса для ведения церемоний вовремя юбилеев престарелого царя. Они умирали один за другим, пока, наконец, не стало двенадцати, и тринадцатый не стал старшим и наследником престола. И тем не менее, престарелый царь все еще жил. Он утратил энергию для военных подвигов. Ливийцы и союзные с ними морские народы – ликийцы, сардинцы и эгейские племена, некогда сметенные им с берегов или взятые силой в ряды египетской армии, – теперь безнаказанно вступали в западную часть Дельты. Ливийцы двигались вперед, постепенно доведя свои поселения почти до самых ворот Мемфиса, и пересекли Южную Дельту под самыми стенами Гелиополя, служившего резиденцией визирю. Старческая дряхлость делала царя глухим к тревогам и жалобам, в результате которых посягателей на египетскую территорию постигла бы немедленная кара в дни его исполненной сил юности. Среди роскоши великолепной резиденции в Восточной Дельте угрожающее положение в противоположной ее части никогда не пробуждало Рамзеса от овладевшей им летаргии. Наконец, после шестидесятисемилетнего царствования, более 90 лет от роду он скончался (1224 г. до н. э.), будучи в последнее время уже тягостью для империи. Мы можем еще теперь смотреть на иссохшее лицо девяностолетнего старца, очевидно, мало изменившееся, сравнительно с тем, каким оно было в вышеупомянутые дни великолепия в столице Рамзеса, и в котором еще весьма заметно сходство с его юношеским лицом на благородной туринской статуе.

Вероятно, ни один фараон не производил большего впечатления на свою эпоху. Четверть века спустя началась линия царей, носивших его имя. Один из них молился о том, чтобы ему было даровано 67-летнее царствование, как и его великому предку, и все они с различным успехом подражали его славе. Он наложил на них всех свою печать на протяжении 150 лет; нельзя было быть фараоном, не будучи в то же время Рамзесом. Если бы они обладали воинственной силой, проявленной Рамзесом в дни юности, то это влияние было бы не столь вредным, но в эпоху, когда Египет совершенно утратил свою жизнедеятельность, влияние памяти Рамзеса клонилось лишь к усиленно жреческих тенденций, и без того преобладавших в государстве. Таким образом, ощутимее всего сказывалось влияние Рамзеса последней половины его царствования. В дни, когда Египет должен был бы опоясаться мечом и собрать все силы для борьбы, где шел вопрос о самом его существовании, он передал свое оружие наемным чужестранцам и расточал сокровища на храмы, уже и без того слишком богато обеспеченные для экономической безопасности государства.